Сицилиец

Глава 6

С выступа скалы близ вершины Монте д’Оро Гильяно и Пишотта могли наблюдать за городком. Всего в нескольких километрах под ними в домах зажигались огни, сражаясь с наступающей темнотой. Гильяно даже почудилось, что он слышит музыку из громкоговорителей на площади, которые регулярно транслировали передачи из Рима для увеселения горожан, если им вздумалось погулять перед ужином.

Но расстояния в горах обманчивы. Потребовалось бы два часа, чтобы спуститься в Монтелепре, и четыре часа, чтобы вернуться наверх. Гильяно и Пишотта играли здесь еще детьми; они знали каждый камень на этой горе, каждую пещеру и каждый туннель. За краем ближайшей скалы находился грот Бьянка, любимая пещера их детства, размером больше любого дома в Монтелепре.

Аспану хорошо выполнил приказания, подумал Тури Гильяно. В пещере лежали спальные мешки, сковородки, коробки с боеприпасами и мешки с продовольствием и хлебом. Там же находился деревянный ящик с электрическими и керосиновыми фонарями и ножами, несколько канистр с керосином.

— Аспану, — рассмеялся Гильяно, — мы можем поселиться здесь навсегда.

— Лишь на несколько дней, — сказал Аспану. — Сюда перво-наперво сунутся карабинеры, когда снова начнут разыскивать тебя.

— Эти трусы рыскают лишь днем, — ответил Тури. — Ночью мы в безопасности.

Густой покров темноты опустился на горы, но небо было все в звездах, так что они отчетливо могли видеть друг друга. Пишотта открыл спортивную сумку и стал вытаскивать оружие и одежду. Медленно и торжественно Тури Гильяно начал вооружаться. Сняв монашескую сутану, он натянул молескиновые брюки, затем большую куртку из овчины с многочисленными карманами. Два пистолета он заткнул за пояс, а пистолет-автомат сунул под куртку так, чтобы он был прикрыт и в то же время его легко можно было выхватить. Он застегнул на талии пояс с патронами и положил в карманы куртки коробочки с пулями. Пишотта подал ему нож, Гильяно засунул его за голенище — на нем были армейские сапоги. Затем еще один маленький пистолет сунул в плетеную кобуру, подвязанную с внутренней стороны к отвороту куртки. Он тщательно проверил все оружие и боеприпасы.

Ружье он перекинул на ремне через плечо. Наконец он был готов. И улыбнулся Пишотте, у которого была лишь лупара на плече да сзади в футляре нож.

— Я чувствую себя голым, — сказал Пишотта. — Как ты будешь передвигаться со всем этим железом? Ведь если упадешь, я не смогу тебя поднять.

Гильяно продолжал улыбаться той тайной улыбкой ребенка, который считает, что весь мир принадлежит ему.

— Теперь я готов и с семьей увидеться, и встретиться с врагом, — сказал он Пишотте.

И двое молодых людей ступили на длинную извилистую тропу, которая вела с вершины Монте д’Оро вниз, к Монтелепре.

Они шагали под россыпью звезд. Тури Гильяно еще никогда не чувствовал себя так спокойно. Он уже не беспомощен перед лицом случайного врага. Если он силою воли сумел вернуть себя к жизни, силою воли заставил раны затянуться, то он сможет заставить свое тело сделать это снова и снова. Он больше не сомневался, что его ждет великая судьба.

Он никогда не покинет этих гор, этих оливковых деревьев, эту Сицилию. Он никогда больше не будет бедным крестьянским парнем, который боится карабинеров, судей, коррумпированного закона, стирающего человека в порошок.

И вот они уже спустились с гор и вышли к дорогам, которые вели в Монтелепре. Они миновали запертую на замок придорожную часовню девы Марии с младенцем — при лунном свете ее голубые гипсовые одежды переливались подобно морю. Аромат садов наполнял воздух такой сладостью, что у Гильяно чуть не закружилась голова. Он видел, как Пишотта остановился и сорвал дикую грушу, казавшуюся сладкой в ночном воздухе, и почувствовал, как к сердцу прихлынула любовь к другу, который спас ему жизнь, — любовь, уходящая корнями в их общее детство.

Гора плавно перешла в пастбище метров сто шириной. Оно упиралось в задние стены домов на виа Белла. За этими стенами у каждого дома имелся свой огород с помидорами, а в некоторых — одинокое оливковое или лимонное дерево. Калитка в огород Гильяно была не заперта, и двое юношей, тихонько проскользнув в нее, обнаружили, что мать Гильяно ждет их. Она кинулась в объятия Тури, обливаясь слезами…

Было около полуночи, луна светила еще ярко, и они поспешили в дом, чтобы их не увидели соглядатаи. Окна были занавешены, и родственники из обеих семей Гильяно и Пишотты рассыпались вдоль всех улиц, чтобы предупредить о полицейских патрулях. В доме друзья и родственники ждали Гильяно, чтобы отпраздновать его возвращение. На столе стояло угощение, достойное святой Пасхи. В их распоряжении была одна только эта ночь, а потом Тури отправится жить в горы.