Сицилия. Сладкий мед, горькие лимоны

На Сицилии чили встречается довольно редко, что кажется мне весьма странным, особенно если учесть его чрезвычайную популярность в Калабрии, которую отделяет от острова лишь Тирренское море. Подобно томатам, картофелю, шоколаду, кукурузе, табаку и многому другому, чили был завезен на Сицилию из Центральной Америки, когда и Центральная Америка, и Северная Италия, и Сицилия входили в состав Испанской империи. Однако, в то время как остальные итальянцы используют его очень широко, про сицилийцев этого не скажешь. Возможно, причина заключается в том, что их рацион отличается от принятого в Калабрии и Кампании, где овощи и специи используются для придания остроты многим блюдам, которые иначе были бы совершенно безвкусными, а другие специи, кроме перца, попросту оставались не по карману бедным труженикам. Перец — неприхотливое растение, он растет всюду, где достаточно солнечного света и воды. Его использование в кулинарии стадо настолько универсальным, что он получил название la droga deipoveri — наркотик бедных. Эти наивные времена давным-давно ушли в прошлое.

На мое счастье, порция скользковатой пасты с грибами оказалась маленькой, но последовавшее за ней мясное ассорти — колбаска, несколько тонких ломтиков баранины castrate и спиедини, посыпанные панировочными сухарями тонкие кусочки свинины, в которые завернут сыр, — с салатом и тарелкой чипсов нанесло сокрушительный удар. Повар не стал приукрашивать ингредиенты, а, напротив, позволил им проявиться во всем присущем им блеске.

На десерт мне принесли тарелку каштанов и бутылку охлажденного ликера, приготовленного из каштанов, сливок и спирта — своеобразный горный вариант сливочного ликера «Бейлис».

Кухня траттории братьев Борелло теснейшим образом связана с местными кулинарными традициями. Она абсолютно ничем не обязана внешнему миру — ни исходными продуктами, ни способами их обработки. Все, что я ел, было выращено в радиусе не более пятнадцати километров или даже меньше; все эти овощи, орехи, фрукты грибы и животные прекрасно чувствуют себя в этих краях. Именно такую пищу люди едят у себя дома. Это наглядная демонстрация представлений Нато о неразрывной взаимосвязи жителей, продуктов, общества и культуры Неброди.

У меня хватило сил на то, чтобы удержаться в седле «Моники» и спуститься с холма, но я не уехал далеко. Мне повезло: найдя лощину вблизи той речки, которая текла по дороге в тратторию, и устроившись под кустом, я заснул. Проснувшись, я увидел длиннохвостую синицу, сидевшую на ветке прямо над моей головой. Сон разморил меня, и я какое-то время тупо смотрел на нее. Казалось, от утренней прохлады не осталось и следа, и это доставляло наслаждение. Потом птица улетела, и я последовал ее примеру.

* * *

На следующее утро я покинул прибрежный отель «Capo Skino» в Джойоза-Мареа, в котором провел ночь, и продолжил путь по односторонней дороге под номером 113. Стояла великолепная погода. Море отплясывало под лучами солнца, а мы с «Моникой» танцевали на бетонном покрытии дорога, которая разворачивалась перед нами. Прохладный ветер обвивал мои руки и спину. Мы ныряли в тень и выныривали из нее, с легкостью преодолевая все неизбежные трудности, которые преподносила нам трасса. Я чувствовал себя ее хозяином, а заодно и повелителем времени и путешествия. По крайней мере в данную минуту.

Я остановился в Тиндари (или в Тиндариде, название зависит от вашего отношения к античности), чтобы взглянуть на греко-римский храм и театр. Подобный экскурс в глубокую древность — большая редкость для меня.

Развалины расположены вблизи громадного современного собора, построенного в честь самого почитаемого образа — La Madonna Nera («Черной Мадонны»). Однако архитектура отличалась отсутствием эстетического вкуса. Эта демонстрация власти и богатства контрастировала с дивной красотой окружающей природы.

Тиндари располагался высоко над морем, на мысе, поросшем разлапистыми соснами, оливковыми деревьями и рябиной. По сравнению с роскошным Селинунте Тиндари — маленький и, я бы даже сказал, интимный город. Нетрудно было понять, почему людям хочется жить именно здесь, а вид, который открывается из театра, едва ли не самый лучший в мире: театр повернут к синему морю (именно к синему, а не цвета темного вина, как пытается заверить нас Гомер; может быть, он сам отведал какого-нибудь рискованного напитка?) и на остров Салина.

В приподнятом настроении я вернулся на дорогу и направился обедать в Милаццо, в ресторан, о котором весьма лестно отзывались разные путеводители. Я изрядно наездился туда-сюда, останавливаясь и спрашивая дорогу, чтобы в результате узнать, что нахожусь в диаметрально противоположном конце города, но наконец все-таки нашел то самое место, где рассчитывал отвести душу. Ресторан находился на одной из боковых улочек между Милаццо и Барселоной-дель-Гольфо. Оказалось, что он закрыт в связи с праздником. Мои надежды рухнули.