Ситцевый бал

Н а с т я. Чтобы себя выручить. Хватит мне в личных секретаршах околачиваться. Неважный я секретарь. (Татьяне Степановне.) Меня, говорят, за острый язычок выдвинули. Пора назад в лабораторию задвинуть.

В и к а. Но ты прекрасно в приемной справляешься.

Н а с т я. «Прекрасно». Завал бумаг, на машинке одним пальцем выстукиваю. Правда, директора от посетителей ограждаю гениально. Из десяти один сквозь меня прорывается.

В и к а (защелкнула чемодан). Я готова.

Т а т ь я н а  С т е п а н о в н а. Присядем на дорогу.

Все садятся.

Н а с т я (встает). Не сердись, Вика, но я не выйду тебя провожать. (Татьяне Степановне.) Вот чему никогда не научусь — так это реветь при посторонних.

Т а т ь я н а  С т е п а н о в н а. Зато втихую на слезы, догадываюсь, не скупишься. Ну, Настенька, счастья тебе. Держись новой линии. Буду у Вики узнавать, как ты. (Обнимает ее.) Много, Настенька, в тебе светлого, а ты выставляла наружу темное. Нарочно, что ли?

В и к а. До свидания, Настя. Я, конечно, не вернусь.

Н а с т я. Не сомневаюсь. И завтра же начну паковать твои вещи.

В и к а. Мне будет недоставать тебя, Настенька… Может, приедешь?

Н а с т я. Ты, Витусик, хочешь, чтобы я сразу ангелом стала. Не получится у меня. Ну, прощай, Вика.

Объятия, поцелуи.

Т а т ь я н а  С т е п а н о в н а. Пошли, Вика. (Идет к двери.) Поймал ли ваш ученый такси?

Н а с т я. Для Вики он звезду с неба поймает.

В и к а (берет чемодан). Настя, отвечай на каждое мое письмо.

Н а с т я. На каждое? (С грустной улыбкой.) Нет, Витусик, уж до такой степени я не перевоспитаюсь… Да и Вадима не очень-то обрадует твоя переписка со мной.

Т а т ь я н а  С т е п а н о в н а. А мне, Настя, ответишь?

Н а с т я (после паузы). Сейчас вы искренне верите, что вам захочется узнать, как я живу. А замотаетесь домашними делами, вы… не обижайтесь, Татьяна Степановна… и забудете, как меня зовут.

В и к а. Настя!

Т а т ь я н а  С т е п а н о в н а (Насте). Не везло тебе, видать, на людей. (Вике.) Пошли. (Пропустив вперед Вику, задерживается в дверях.) Обязательно нам свидеться надо… Нет, кое-что уже сейчас скажу. (Вике.) Иди, Вика, догоню. (Насте.) Слушай, Настя. Володя, муж мой, когда с фронта вернулся, про политрука своего рассказал. Володя и сейчас у меня может в пылу дров наломать, а в молодости совсем все с маху решал. Знаешь, есть такие — по первому порыву, а потом спохватываются. Володя мой ротой командовал, а политрук у него годами постарше был. И все твердил ему… даже я с Володиных слов запомнила… «В каждом человеке, а стало быть, в каждом красноармейце есть вроде бы белые и черные клавиши, и мы с тобой, товарищ лейтенант, обязаны, — говорил, — больше на белых играть». Понимаешь, на белых. Сдается мне, Анастасия, больше на твоих черных клавишах играли. А теперь ты сама больше на белые нажимай.

Вбегает запыхавшийся  С т е п и ч е в.

С т е п и ч е в. Извините, Татьяна Степановна! Суть в том, что таксист бунтует! (Осмотревшись.) Но если вам нужно договорить… (Показывает ключи от автомашины.) На всякий случай я у него ключи отнял.

Т а т ь я н а  С т е п а н о в н а. Нет, мы уже договорили. (Насте.) Верно?

Настя молчит. Т а т ь я н а  С т е п а н о в н а  и  С т е п и ч е в  уходят.

Настя подходит к столу, закрывает торт крышкой от коробки, вазу с цветами ставит на Викину тумбочку под фотоснимком Вадима.

Возвращается к столу. Садится. Задумывается.

Кладет голову на руки. Может быть, плачет.

Стучат в дверь. Настя не реагирует. Стук более настойчивый.

Н а с т я (очнулась, вытерла глаза, встала). Войдите.

Входит  О л е г  Б о р и с о в и ч. Ему лет под сорок, хорошо одет и причесан.

О л е г  Б о р и с о в и ч. Добрый вечер, девочка моя. Не ждала?

Настя покачала головой.

Истосковался по тебе — и ни министерство, ни билет в Большой на «Анну Каренину» с Плисецкой не смогли меня задержать в Москве до конца командировки. Ты меня понимаешь.

Настя кивает.

Всего полтора часа, как я с поезда. Но какая-то интуиция потянула меня к твоим окнам. Постоял, поглядел, понял, что сегодня пустой номер, и собрался восвояси…

Н а с т я. Подвела интуиция?