Сюннёве Сульбаккен

— А ведь Кнут робеет, не то что прошлый раз.

Кнут услышал эти слова.

— Я робею? Кто сказал, что я робею? — взвизгнул он.

Толпа вокруг них все роста.

— Эй, прочь с дороги, берегись! — закричал Торбьорн и хлестнул лошадь; он хотел поскорее уехать.

— Как ты кричишь мне: «Эй, прочь с дороги»? — угрожающе спросил Кнут.

— Нет, я разговариваю с лошадью; мне пора домой, ответил Торнбьорн, но сворачивать не стал.

— Ты чтоже едешь прямо на меня? — возмутился Кнут.

— Ну, так отойди, — ответил Торбьорн, и если бы лошадь не подняла голову, она уперлась бы прямо в грудь Кнуту.

Кнут ударил лошадь по голове, та встала на дыбы, толпа испуганно шарахнулась в сторону. Торбьорн был очень бледен, но он спокойно сказал Кнуту:

— Отойди немного, Кнут.

— Ты можешь меня объехать, — ответил тот.

Торбьорн направил лошадь прямо на Кнута, она опять встала на дыбы, но Торбьорн хлестнул ее кнутом.

Кнут схватил ее под уздцы, и лошадь, на которую совсем недавно сыпался град ударов, снова стала дрожать. Торбьорн почувствовал острую жалость к бедному животному, с которым он обошелся так жестоко. И теперь все его раздражение обратилось против Кнута. Он встал и взмахнул хлыстом над головой Кнута.

— А, так ты дерешься? — закричал Кнут и подошел ближе.

Торбьорн соскочил на землю.

— Ах ты негодяй! — сказал Торбьорн, побледнев как мертвец.

Вожжи он отдал мальчику, который как раз перед тем подошел к нему.

В это время старик, что стоял в дверях, когда Аслак кончил свой рассказ, подошел к Торбьорну и взял его за руку.

— Семунд Гранлиен — слишком достойный человек, чтобы сын его связывался с этим задирой и буяном, — сказал он.

Торбьорн сразу опомнился, но Кнут закричал:

— Я задира? Да он такой же задира, как и я, и мой отец ничуть не хуже его отца. А ну, иди сюда! А то ведь соседи наши еще не знают, кто из нас сильней, — добавил он, снимая шейный платок.

— А вот мы сейчас узнаем! — сказал Торбьорн.

Старик, который слушал Аслака, лежа на кровати, сказал:

— Они похожи на двух котов, которые, прежде чем вступить в драку, должны сначала раззадорить сами себя.

Торбьорн услышал это, но промолчал. Одни засмеялись, другие стали говорить, что эти проклятые драки и без того испортили всю свадьбу и стыдно так обижать гостя, который никому не сделал зла и просто хочет ехать домой.

Торбьорн поискал глазами свою лошадь; он все-таки решил поскорее уехать. Но мальчик уже отвел лошадь в дальний конец двора, а сам стоял возле Торбьорна.

— Что ты ищешь? — спросил Кнут. — Ведь Сюннёве здесь нет, она далеко.

— А какое тебе до нее дело?

— Мне-то до этих лицемерных бабенок нет никакого дела, а вот у тебя она, видно, украла всю твою храбрость.

Этого Торбьорн не стерпел. Зрители заметили, как он оглянулся по сторонам, осматривая место, где ему предстояло схватиться с Кнутом. Люди постарше стали разнимать их, говоря, что Кнут и так уж наделал сегодня бед.

— Ничего он мне не сделает, — сказал Торбьорн, и разнимавшие замолчали. А те, что были не прочь посмотреть на драку, стали кричать:

— Да не мешайте вы им, пусть они подерутся, авось скорее помирятся, а то они уже давно косятся друг на друга.

— И то верно, — заметил кто-то из гостей. — Они никак не договорятся, кто из них первый парень на деревне, так вот мы сейчас и узнаем, чья возьмет.

— Вы не видели здесь человека, который очень похож на Торбьорна Гранлиена? — спросил Кнут. — По-моему, он еще недавно был здесь.

— Он и сейчас здесь! — отозвался Торбьорн и в тот же миг дал такую затрещину Кнуту, что тот повалился на стоявших поодаль гостей.

Воцарилась мертвая тишина. Кнут встал на ноги и, не говоря ни слова, бросился на Торбьорна. Торбьорн отразил его нападение, и бой начался. Каждый хотел нанести своему противнику сокрушительный удар, но оба они были искусными бойцами и держали друг друга на расстоянии. Однако Торбьорн наносил удары чаше, и, по мнению многих, его удары были тяжелее.

— Наконец-то Кнут нарвался на человека посильнее, его! — сказал мальчик, который увел лошадь Торбьорна. — А ну шире круг!

Женщины разбежались, только одна из них осталась стоять на верхних ступеньках лестницы, чтобы лучше видеть схватку: это была новобрачная. Торбьорн взглянул на нее и остановился на мгновение; вдруг он увидел в руке у Кнута нож. Он вспомнил, что она говорила о Кнуте, и ловко ударил его по кисти. Нож упал на землю, а рука Кнута бессильно повисла вдоль тела.

— Ох, как ты сильно бьешь! — сказал Кнут.