Сюрприз

С этими словами он взял ее под руку и так же настойчиво вернулся с ней на лужайку. Весь следующий танец женщина, двигалась, только повинуясь его опытным движениям, практически не слыша музыки. В голове стояли его последние слова. Маркиз Лимерик, лучший мужчина, бывший в ее жизни, называл ее по имени только в очень редкие минуты хорошего расположения духа или, иногда в постели, хотя в моменты любовной близости он чаще молчал. Всегда, когда он произносил ее имя, Элинор испытывала почти блаженство, наивно надеясь, что шансов растопить его сердце у нее больше, чем у других. Сейчас же ее накрыла волна безысходного отчаяния, настолько непривычной для их отношений была ситуация в которой любовник произнес ее имя. О чем думал весь танец сам маркиз, угадать было трудно. Маска вежливой бесстрастности, которой пользовался обычно маркиз, была совершенно непроницаема. Как только закончился танец, он кратко извинился перед хозяйкой вечера и удалился с площадки под предлогом прогулки по имению в одиночестве. Леди Мэдлоу, которую он оставил, предварительно проводив к компании друзей, отвечала на обращения собравшихся механически. Она прекрасно понимала, что ее только что бросили, но сделано это было настолько тактично и незаметно, что сейчас выдать ситуацию могла только она сама.

Грегори стоял у небольшого пруда, искусно устроенного в парке имения Мэдлоу. Он был недоволен, как и всегда, когда его собственные желания шли вразрез с требованиями этикета. Самым правильным он считал сейчас немедленно покинуть поместье, причем без всяких условностей. Правила хорошего тона же требовали выдержать хотя бы небольшую паузу, чтобы Элинор не стала посмешищем. Она была для него хорошей любовницей все это время и, по его мнению, заслуживала хотя бы попытки сохранения репутации. Если конечно, это было еще возможно. О чем она только думала, устроив этот вечер?! Ведь даже самому наивному простофиле, совершенно не знакомому с правилами общества, теперь должно стать понятно, что вдова не устроила бы прием в своем имении для мужчины, пусть даже друга, если бы их не связывали отношении особого рода. Его собственная репутация его не заботила, как, впрочем, и ее… Но открыто унизить ее он позволить себе все-таки не мог.

Сюрприз… Какое неприятное, мутное, словно отражающая блики огней вода у его ног, слово Воспоминания, связанные с ним, не менее мутны и отвратительны. Хокстоун тряхнул головой и, вскинув руки, пригладил ими и без того идеально уложенные темно-русые волосы. Что же за день сегодня такой? На душе нет привычной уравновешенности. Грегори покачал головой и невесело ухмыльнулся – сегодня день его рождения. В бурой воде пруда, как в непрошенном видении, замелькали его ожившие воспоминания, и на берегу стоял уже не грозный маркиз Лимерик, а пятилетний мальчик, горько оплакивающий свои разбитые детские надежды. В тот день Грегори плакал, может быть и не в первый, но точно в последний раз.

Англия, герцогство Уотерфорд, Замок Уотерфорд, 1844 г.

Вот уже несколько дней в имении происходило что-то необычное, Грегори совершенно точно это заметил. Пытливый мальчишеский взгляд подмечал это по странно напряженному поведению слуг и какой-то особенной суете. Даже его гувернантка, миссис Лето, которая всегда открыто и непосредственно обсуждала с ним разные темы, теперь прятала взгляд и смотрела на него как-то необычно, когда думала, что он не замечает.

Несколько месяцев назад из заграничной поездки не вернулись его отец Рональд Хокстоун, маркиз Лимерик и его дед – герцог Уотерфорд. Корабль, на котором они возвращались из Америки, затонул вместе со всем экипажем и пассажирами. Замок погрузился в траур. Старый герцог был человеком с очень тяжелым и непредсказуемым характером, но его сына – Рональда любили все. В имении не было ни одного человека, который не скорбел бы о нем. Маленький наследник, по-детски, тянулся к внушающему благоговение грозному герцогу, но дед всегда осаждал его непосредственные попытки выразить радость или намек на нежность. Отпрыскам аристократов не положено было проявлять таких «простонародных» чувств. Отец же, иногда, когда они оставались наедине, становился каким-то по-особенному внимательным, превращался из наследника герцогства в человека, который мог вместе с сыном лазать по деревьям и ловить рыбу. Но это случалось исключительно редко, а в присутствии деда он позволял себе лишь мимоходом потрепать Грегори по голове.

Леди Виктория Хокстоун общалась с сыном сначала через няню, потом через горничных и гувернантку, и после гибели отца и деда Грегори чувствовал себя особенно заброшенным. На фоне этих обстоятельств было особенно необычным в эти дни поведение матери. Она была весела и приветлива. А в тот день произошло совершенно невиданное событие, когда мать, в непонятно откуда взявшемся порыве нежности, закружила его в объятиях и, звонко поцеловала в щеку.