Сюрприз в рыжем портфеле

Другие города погибали от нашествий диких кочевников, от наводнений, от извержений вулканов. А этот погиб от извержений канцелярий и какое-то время покоился под слоем протоколов, стенограмм, циркуляров, инструкций, наставлений, памяток, актов, заявлений, сопроводительных, пояснительных, объяснительных, докладных, накладных, спецификаций, реляций, запросов, рефератов, конспектов, проспектов, «рапортичек», «собачек», «бегунков», «цидуль», «телег» и «сигнатурок».

Старичок странник вовсе не желал городу такой злой, трагической судьбы. Он просто хотел проучить дебатовцев.

Но заколдовать-то он заколдовал город, а расколдовать забыл. Старенький он был, Старичок. Память у него была плохая.

А как же с той справкой, которую просил его достать один человек? Справку Старичок достал. Ведь он был, не забывайте, волшебник.

1970

КАБЛУЧОК

Еремеича на нашей улице знали все.

Каждый, у кого отлетала подметка или давали течь сапоги, шел к Еремеичу. Он был мастером-универсалом и, как утверждали остряки, мог восстановить ботинок по каблуку.

Трудился он в комнатке первого этажа рядом с булочной, и его можно было застать там и рано утром и поздно вечером. В тех редких случаях, когда сапожник на работу не выходил, на двери была записка: «Еремеич хворает» или «Еремеич гуляет на свадьбе».

О себе он говорил в третьем лице.

Никакой вывески над его дверью, насколько я помню, не висело. Железную табличку «Сапожная мастерская артели имени горсовета» прибили потом. В то же время в мастерской появилась приемщица. Она выписывала квитанции и расчерчивала обувь мелком, указывая мастеру, где и что надо сделать.

А Еремеич по-прежнему сидел в углу и стучал молотком.

Позже в комнатке поставили фикус, расстелили ковер, соорудили фанерно-стеклянный скворечник и посадили в него кассиршу. Над входом повесили транспарант: «Ремонт модельной обуви», а над столом приемщицы — объявление: «Кожаных подметок мастерская не ставит».

А Еремеич все сидел в углу и стучал молотком.

Потом в связи с борьбой за улучшение обслуживания населения мастерская расширилась: в ней появилась должность заведующего. Булочную выселили. В помещении сменили ковер, повесили портьеры и прейскурант. К фикусу добавили пальму.

Вышла стенная газета, передовая которой начиналась словами: «Лев Толстой тачал сапоги и видел счастье в труде…» Газета призывала коллектив поднять культуру.

Над входом укрепили пластину зеркального стекла: «Ателье мужской и женской обуви», а над столом приемщицы еще одно объявление «Обувь на синтетической подошве ателье в ремонт не принимает».

А Еремеич все сидел и стучал…

Но культура росла, и через несколько лет вывеска снова сменилась. Мигающими неоновыми буквами по фасаду вывели: «Обувной салон «Каблучок» фирмы «Топ-топ».

Это был действительно салон. Фикус и пальму выбросили. Ковер тоже. Пол застелили пластиком. В центре поставили модерновые столики на трех ножках. На столики положили общественно-политические и литературно-художественные журналы, а также альбомы. Заказчик не должен попусту терять время, ожидая, когда подойдет его очередь.

А очереди, после того как ателье переименовали в салон, выросли, хотя штат салона увеличился. Возникли «Стол срочных заказов» и «Стол предварительных заказов». Был еще один стол, на котором стояла трафаретка «Консультант-администратор».

Женщина, сидевшая за ним, выписывала направления к столам заказов и задавала посетителям странные вопросы:

— И долго вы носите эти ботинки? А не случалось ли вам спотыкаться? Не хромаете ли вы? На работу — пешком или на транспорте! Не плясали ли вприсядку? Не ходили ли на цыпочках?

Тем заказчикам, что выражали свое недоумение по поводу этих вопросов, женщина отвечала:

— Мы ведем выборочную статистику. Это необходимо для того, чтобы поставить дело на научную основу. Тут ведь не все так просто. Товарищи диссертации пишут…

Научная работа велась, а ремонт обуви почти не велся. Приемщицы то и дело отказывали посетителям:

— Не можем, к сожалению, принять. На нейлоне не берем. Нет клея. И эти тоже не возьмем: тут нужна ручная работа, а у нас машины. Поймите: техника.

Отказывали также по причине отсутствия материала. А иногда материал был, но выше еще не утвердили нормы и расценки.

При этом приемщицы никогда не грубили: салон включился в соревнование по вежливости.

В свое время Еремеич ворчал на нетерпеливых: «Ну, чаво ты суешь под нос свой сапог? Сказал, раньше чем через час не сделаю!»

В салоне говорили:

— Если вас устроит, подождите дней десять-двенадцать. Или возьмите, пожалуйста, вашу пару назад. От нас ничего не зависит. Мы сами здесь ничего не делаем, мы отправляем в цех.

Я забыл сказать, что Еремеич уже не сидел в углу. Его уволили.

В углу стоял бюст Льва Николаевича Толстого.

По одну сторону бюста висела табличка, что «коллектив салона включился в смотр и борется за звание…», а по другую — иллюстрированный настенный календарь, выпущенный объединением «Разноэкспорт».