Сюрприз в рыжем портфеле

Все три телефона трещали беспрерывно. Чарушин поочередно снимал трубки и без конца увязывал, утрясал и регулировал вопросы предстоящего празднества.

Улучив момент, когда усталые телефоны чуть приумолкли, Ромашкин положил на чарушинский стол свой труд, вернее — труд П. Груздева.

— Статья вот. Для «Лесогорской правды».

— Все правильно?

— Абсолютно.

— Так-так. «УКСУСу исполнилось 25 лет. За это время учреждение провело огромную работу», — прочитал вслух Чарушин и отложил рукопись в сторону. — Давай, Ромашкин, неси Груздеву.

Груздева Ромашкин застал за его любимым занятием: вместе с Шалым и Малым он чертил схемы. Лицо управляющего светилось веселым азартом игрока, который нашел хитроумное решение и стопроцентно уверен в своей победе.

— Что? Статья? — спросил Груздев, не отрывая глаз от схемы. — Чарушину показывали?

— Да.

— Давай подпишу. Все правильно?

— Абсолютно.

— Заклейте в конверт и отдайте в канцелярию.

Но занятие черчением Груздеву все же пришлось оставить: через несколько минут в кабинет управляющего вбежала Гречишникова. Щеки ее покрыты пятнами. Гречишникова размахивала пакетом.

— Петр Филиппович, прошу разговора тет-а-тет… Между месткомом и администрацией…

Когда Шалый и Малый вышли из кабинета, Ксения Петровна бросила конверт на стол Груздева.

— Читайте статью, которую вы подписали. Скажите спасибо Свинцовскому: вовремя перехватил… Поинтересовался… Позор! Какой позор! Вот оно — ваше заигрывание с молодежью!

— Спокойно, Ксения Петровна, спокойно. Я читаю. Та-ак. «УКСУСу исполнилось 25 лет. За это время учреждение провело огромную работу, которая никому не нужна, кроме тех, которые в нем получают зарплату.

Что делает наше учреждение? Оно собирает заявки на различные материалы и оборудование от заводов и фабрик и посылает эти заявки выше. Выше заявки рассматривают, и решения, полученные свыше, УКСУС спускает ниже. Таким образом, управление координации снабжения является передаточной инстанцией, лишним межведомственным звеном, которое никому не помогает, а вернее — всем мешает.

Сегодня общественность города с большим энтузиазмом чествует коллектив нашего управления. А спрашивается: за что?..»

Груздев прервал чтение и кисло посмотрел в окно.

— Да, — после паузы выдавил он. — Это что-то вроде хулиганства. Но ведь Чарушин смотрел… Я же доверяю…

— И вот вам плата за доверие, — злорадно подхватила Гречишникова. — Я же всегда говорила: Ромашкин несерьезный человек. Все ясно: комсомольской свадьбы не будет!

— После всего такого, разумеется… А как другие мероприятия?

— Все в порядке. План выполнялся. Даже диспут о тунеядцах провели…

Описывать «диспут» не имеет смысла. Пришел лектор, говорил ровно академический час, потом Ксения Петровна предложила присутствующим товарищам высказаться. Но товарищи не высказались. Не созрели в их утомленных головах более или менее значительные мысли. Разговор не состоялся. Очень нужный в стенах УКСУСа разговор.

Придется восполнить этот пробел здесь, на страницах повести.

Кто такие тунеядцы?

На первый взгляд ответ аксиоматично прост.

При упоминании слова «тунеядец» перед нашим мысленным взором проходит небогатая галерея отпетых бездельников. В ней всего несколько экспонатов.

…Томная девица возлежит на тахте, лениво листая журнал мод. Она бережет свои зубы и грызть гранит науки решительно отказывается. Не устраивает ее и здоровый физический труд за токарным станком или у молотилки.

Девица, безусловно, живет за счет папы, потребляя большое количество нейлона и губной помады. Обществу она не дает ничего.

…У подъезда гостиницы шныряет юнец. У него просящие глаза кота, прокравшегося к пиршественному столу. Юнец шевелит усами, пытаясь учуять, какой из заморских туристов может презентовать ему техасские подтяжки, бывшие в употреблении носки или экзотическую зажигалку. Все, что ему перепадает, молодой негоциант реализует за определенную цену среди сверстников-единомышленников. У него есть своя клиентура.

Юнец живет за счет спекуляции, потребляет много коньяка и шашлыка. Обществу не дает ничего.

…В тамбур электрички уверенным шагом входит мужчина неопределенного возраста. На плечи накинута ватная телогрейка, в руках — клюка. Приблизившись к пассажирам, обладатель телогрейки начинает усиленно хромать. Дальше все понятно: «Дорогие братья и сестры…»

Лжеинвалид живет за счет доброты «братьев и сестер», потребляет много воблы, пива и перцовки. Обществу он не дает ничего.

Но все это лишь простейшие, донельзя примитивные представители тунеядцев. Их сразу видно, их не надо изучать под микроскопом. Такого вульгарного тунеядца дружинники и милиционеры распознают за версту невооруженным глазом.

Есть среди тунеядцев и более сложные организмы.

Однажды мне пришлось участвовать в погоне за тунеядцем-«патриотом». Он не уставал откликаться на призывы осваивать Восток. И он его освоил: был в Караганде и Братске, Оренбурге и Барнауле.

Оркестранты натужно дули в трубы, исполняя в честь «новосела» туш, милиционеры брали под козырек, а «патриот» брал подъемные и мчался на следующую стройку.