Сиваш

— За границей хвастаются, что вот здесь, на перешейках, у Врангеля чудовищные укрепления. Наверно, это правда, хотя, конечно, преувеличивают, чтобы нас напугать. Видите, нашему молодцу было легко отсиживаться, как у нас говорят, в бутылке, но ему пришлось выйти в степь: панам помочь и за хлебом. Его войска теперь в степи, и в этом наша выгода. Мы это прекрасно понимаем. Гвоздь решения ЦК о Южном фронте — в том, чтобы захватить вора в амбаре, разбить Врангеля непременно в степи. Тогда легче будет взять Крым. Словом, к успеху приведет только глубочайшая операция. Так? Иначе не ликвидировать его армию. Иначе неизбежна зимняя война. Но мысль о зимней кампании просто невыносима!

По лицу Владимира Ильича скользнула тень, брови дрогнули. Не повышая голоса, он спросил:

— Как думаете, справимся до зимы? — Наклонился к плечу Фрунзе, повернул голову, словно прислушивался, о чем Фрунзе думает.

Идея разгромить Врангеля до зимы представлялась Фрунзе вполне реальной, вся республика поворачивается лицом к Крыму. Для армии все: и хлеб, и обувь… и, главное, — люди, коммунисты. По дороге в Москву поезд Фрунзе обгонял теплушечные эшелоны с надписью мелом на стенах: «На Врангеля!» Из теплушек долетали частушки: «Врангель, черненький зверь, в море скатится…» Этого хотел народ. А если захотел народ и приложил руку — гора не устоит. Если на фронт придут Первая Конная и сибирские дивизии, если сформировать еще одну армию — а все это будет, — то высокое, можно сказать, героическое напряжение сил — а на это люди пойдут — приведет к желаемым результатам…

Не благодушно, не в утешение Ленину, а по душе Фрунзе ответил:

— С фронтом, с обстановкой знаком в самых общих чертах, но вот хочется мне твердо сказать: Врангеля побьем, Владимир Ильич.

Ильич быстро придвинулся.

— Насовсем?

— Именно так.

— До зимы? — Ильич придвинулся еще ближе.

— До белых мух, как говорят в Иванове, — ответил Фрунзе. — Мною для этого будет сделано все, что в силах человеческих. Абсолютно все.

— Очень рад вашей уверенности, но только не нужно чрезмерного оптимизма, — проговорил Владимир Ильич. И вдруг его глаза залукавились. — Я слышал, царские генералы после разгрома Колчака — высокого мнения о Фрунзе, считают вас старым генералом. Один из них утверждает совершенно серьезно, что Фрунзе учился в царской военной академии, генерал даже помнит это! — Владимир Ильич радостно расхохотался.

— Увы, не пришлось! — Фрунзе глубоко вздохнул и начал тереть глаза.

— Ага! Значит, не я, а вы устали!

Зазвонил телефон. Фрунзе решил, что звонит, наверно, Надежда Константиновна. Владимир Ильич поспешно взял трубку.

— Как, уже три часа ночи? Невероятно! Иду! Вот уже иду! — Повернулся к Фрунзе: — Большущее вам спасибо, Михаил Васильевич! Славно мы с вами попировали. А сейчас немедленно на боковую — спать, спать, высыпайтесь как следует. Извините, что задержал вас до петухов. И помните, что в обиду вас не дадим никому. Перед отъездом на фронт непременно заходите, милости просим… В гостинице у вас не сыро?

Фрунзе крепко пожал теплую руку Владимира Ильича. Счастливый, вышел от него, спустился на кремлевский двор…

На Красной площади в ночной полутьме поблескивали каменные плиты под ногой — то ли роса, то ли брызнул дождь. Тьма будто вытекала на площадь из улиц. Каменная голая равнина пустынна, тиха в этот час, только позвякивают подковки на каблуках. Думая об Ильиче и о будущем, Фрунзе быстрым коротким шагом пересек слабо освещенную площадь, нырнул в полумрак на узкую пустынную Никольскую улицу; как в трубе, еще звонче застучали бессонные шаги, словно будили спящих. Свернул за угол аптеки Феррейна — в совсем узкий и темный проезд под аркой, как в туннель. Вот гостиница, многие окна светятся, люди — военные, делегаты, наркомы — либо еще не ложились, либо уже начали день. На воздухе усталость улетучилась. Спать не хотелось, скорее бы рассвет, работа.

* * *

Через несколько дней, получив документы и окончив дела, Фрунзе пошел прощаться с Лениным. Встретились на лестнице. Владимир Ильич стремительно спускался, окинул Фрунзе быстрым взглядом:

— Здравствуйте и до свидания, молодой комфронт! Тороплюсь… — Взял руку, здороваясь и прощаясь. — Едете? Все готово? Телеграфируйте, сообщайте обо всем, даже о мелочах! И счастливого пути! Надеюсь, что скоро получим от вас самые благоприятные вести!

Партийные директивы и военная информация уже изучены, многочисленные совещания в Главном штабе Республики закончены, всякого рода снабженческие заявки оформлены в гражданских и военных учреждениях, документы подписаны. Поезд Фрунзе снова двинулся и помчался — теперь на юг, в Харьков.

Состав был громоздкий: вагон с сотрудниками командующего и с ординарцами; охрана, усиленная кавалерийским отрядом; гараж с машинами. Ехали и семьи…