Сиверсия

Тогда тоже была оттепель. Оттепель после сорокоградусных морозов, диких для средней полосы. Тоже дети играли в снежки и совсем по-весеннему гомонили птицы. В парке у метро «Речной вокзал» она нечаянно встретила школьную подругу.

– Привет! А я все думаю, ты это или не ты. А потом смотрю, ты тоже на меня смотришь и тоже думаешь, я это или не я… – Люда Кратирова обняла ее. – Привет, Алинка! Привет, моя дорогая!

Конечно, они зашли в кафе. Конечно, они хотели поговорить.

– У меня все замечательно! – хвастала Люда. – Прекрасный дом, муж, двое детей. Это мой тыл, так сказать. Мы оба работаем. Хотя, признаться, это больше моя прихоть. Чтобы за готовкой борщей и телевизором не опухнуть. Муж вполне обеспечивает нас. Еще свекрови перепадает. Старшенький у меня школу заканчивает. Младшенький в восьмом. Умненькие пацанятки, скажу я тебе! Дважды в год ездим в теплые страны, отдохнуть от нашей грязюки. Еще машина, дача. В общем, все, как у людей.

– Я рада за тебя. Только… Почему глаза-то грустные?

– Та-а… – Люда небрежно махнула рукой. – Ты-то как?

Алина растерянно пожала плечами.

– Живу… – и, уловив внимательный взгляд надеющейся на подробности подруги, поспешно добавила: – Успешна, красива, свободна!

– Одна что ли? Странно… Возле тебя всегда все мужики крутились.

– Мне всех не надо. С тем, кто нужен, жизнь развела.

– Давно?

– Восемь лет как.

– И ты все восемь лет…

Подруга с сочувствием смотрела на нее.

– Работаю. Красиво старею.

– Ой-ой… Ты, девка, точно ненормальная! Сейчас тебя лечить будем. Эй, молодой человек! – Кратирова окликнула официанта. – Принесите нам водки по сто пятьдесят. Слушай меня, – она взяла Алину за руку. – Если ты не в курсе, вот новость тебе: времена Ромео и Джульетты давно кончились. Сейчас кто смел, тот и съел. Поняла? Не кивай. Лучше запиши. Ты всегда была шибко умная. Я помню, еще в школе от Булгакова и его «Мастера и Маргариты» на стенку лезла. «Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви? За мной, читатель, и только за мной, и я покажу тебе такую любовь!» – пафосно продекламировала Людмила. – Чушь! Бред! Наплюй и забудь. Он написал так потому, что все писатели пишут про то, чем обделены, но чего они страстно желают. Посмотри на меня. Я тебе говорю: нет на свете настоящей, верной, вечной любви. Есть молодость и глупость, по причине которых выскакивают замуж. Потом, если детей нарожать успели, есть мужество, выдержка, самопожертвование, обязательства. А еще, чтобы не сойти с ума, есть ложь, мои любовники, его любовницы и негласное правило: ты меня не трогаешь, а я – тебя.

Официант принес водку.

– Давай, за любовь! Не чокаясь… – сказала Кратирова и махом выпила сто пятьдесят.

Резкий стук в дверь заставил ее обернуться.

– Разрешите, Алексей Кимович?

Мужчина средних лет несмело заглянул в кабинет.

– Он на операции, – ответила Алина.

– Понял. А когда будет?

– Извините, я не знаю. Спросите у медсестер.

– Понял, – еще раз повторил мужчина и бесшумно прикрыл за собою дверь.

Алина вновь отвернулась к окну.

– …Я, знаешь, жить когда начинаю? Когда мой с детьми к своей маме едет.

– А я, знаешь, Людка, кажется, ни на минуточку не отпустила бы.

Подруга снисходительно усмехнулась.

– Отпустила бы! Еще бы и вслед плюнула…

В дверь осторожно постучали.

– Алексей Кимович, позвольте побеспокоить?

Тучная женщина бойко вошла в кабинет. В одной руке она держала коньяк, в другой конфеты.

– Он на операции, – сказала Алина. – Когда будет, не знаю.

– Тогда я тоже подожду.

И дама бесцеремонно уселась в кресло у журнального столика.

– Кимыч, что с Маврикием? Все утряс? О-па! – доктор, одетый в такую же, как у Тасманова, униформу, с фонендоскопом в нагрудном кармане, остановился посреди кабинета и взглядом голодного мачо уперся в Алину. – Это даже хорошо, черт возьми, что вас, шеф, сейчас нет! – заключил он. – Богиня, позвольте представиться, Астахов Сергей Юрьевич, – он склонился в старомодном поклоне. – Могу я узнать ваше имя?

– Тасманов на операции. Освободите кабинет, доктор, и эту даму с собой прихватите.

– Пойдемте, пойдемте со мною, гражданочка. Здесь нельзя находиться. У нас проверка из министерства. Видите, проверяющая какая строгая! А вы со спиртным, с конфетами. Это же взятка! Пойдемте, я сейчас все устрою. Вас позовут сразу, как освободится наш шеф.

С любезной улыбкой и уговорами, как профессиональный ловелас, Астахов под руку повел даму из кабинета. Наконец, дверь за ними закрылась, и Алина облегченно вздохнула.

– Простите великодушно, это снова я…

Астахов вошел в кабинет, словно имел на это полное право.

– Пока Алексей Кимович работает, позвольте, так сказать, скрасить ваше одиночество и пригласить вас в кафе. У нас на первом этаже прекрасное кафе для персонала. Уверен, вы голодны, а ждать вам еще долго. Идемте?

– Нет. Благодарю.

– Но это неразумно. Алексей мне не простит, если я…