Сивилла

   Сид, который сделал перегородку, выполнял для Сивиллы и ремонтные работы.

   – Я чиню то, что сломалось, исправляю то, что нужно исправить, – объяснил Сид доктору Уилбур. – Сивилла никогда не знает, кто этим занимается. – Широкая улыбка осветила его лицо. – Знаете что, – сказал он, – я собираюсь раздобыть полдюжины ящиков из-под яблок и соорудить для Сивиллы книжный шкаф.

   Нью-Йорк, жаловались ребята, почти не давал им возможности заниматься спортом, которым они увлекались в Уиллоу-Корнерсе, где, одевшись в свои синие джинсовые комбинезоны и в красные свитера, они целыми часами катались на роликовых коньках или бросали мяч в стену дома Дорсеттов. В Уиллоу-Корнерсе они, по их словам, наблюдали строительное чудо в исполнении подчиненных отца. Больше всего Майку и Сиду нравилось забираться на длинные веревочные качели и раскачивать их так, чтобы при движении вперед можно было достать до своего дома, а при движении назад – до соседского.

   – Вот это было здорово! – сказал Майк.

   – Посмотрели бы вы на нас тогда! – сказал Сид.

   Жизнь в Уиллоу-Корнерсе шла, конечно, не безоблачно.

   Символом разочарований был мегафон, которым другие ребята из школы пользовались во время спортивных соревнований, создавая шум на трибунах.

   – Мы с Сидом никогда не пользовались мегафоном, – с сожалением сообщил доктору Майк, – потому что мы никогда не ходили на соревнования. Наш папа не брал нас.

   Даже во время этой первой встречи с доктором Уилбур появились подсказки, которые помогли прояснить начальные слова Майка «Как так получилось?».

   – Я похож на своего папу, – сообщил Сид. – Он строитель. Я тоже строитель. И ничуть не хуже, чем он.

   Майк заметил:

   – Дед был сильный, и я сильный. Он умел с одного удара загонять гвозди, и я умею ничуть не хуже, чем он. Он был крупный, и я могу быть крупным. Я не какой-нибудь сморчок.

   Говоря это, Майк выпятил грудь, демонстрируя свои мужские качества. Наблюдая за этой пантомимой, доктор Уилбур осознала, что, хотя самая первая реплика принадлежала Сиду, в кабинет вошел именно Майк. Доктор поняла также, что брошенные намеки, подобно брошенным в воду камешкам, дают рябь в ответ на первый вопрос Майка. Она предположила, что Сид является идентификацией с отцом, а Майк – с дедушкой Дорсеттом.

   Майк и Сид, которые были мальчиками в двадцатые и тридцатые годы в Уиллоу-Корнерсе, оставались мальчиками в конце пятидесятых годов в Нью-Йорке. Им была дана вечная молодость. Молодость с постоянным, хотя и неисполнимым обещанием того, что они станут взрослыми.

   Когда они шли к двери, доктор была поражена тем, что они носили синие слаксы – нью-йоркский эквивалент синего комбинезона из Уиллоу-Корнерса.

   Стать взрослыми для Майка и Сида, которые оставались мальчиками уже больше двадцати лет, имело конкретное значение: превратиться в мужчину. Через несколько недель они поделились остротой этого стремления с доктором Уилбур.

   – В гараже было так темно, – сообщил доктору Уилбур Майк. – Чувствовалось, как пахнет опилками, стружками. В общем, хорошо пахло. Этот запах, он чистый. Там стояла такая длинная скамья с ящиком внизу, а в нем – книги, которые детям нельзя смотреть. Знаете, что еще было в том ящике? Женские хвостики.

   Под «хвостиками» имелись в виду рыжие косы, память о молодости Хэтти.

   – В этом ящике был грех, – заявил Майк. – Грех.

   Когда он поднял на доктора глаза, в них горели озорные огоньки.

   – Хотите, я вам кое-что скажу? – спросил он. – Я для смеху прикрепил себе эти косички. Я стал выглядеть как девчонка. Мне это не понравилось. – В его глазах мелькнуло что-то неуловимое. – Вы представляете, когда я приделал себе эти хвостики, я стал выглядеть как девчонка!

   Майк ожидал, что доктор разделит его изумление, но поскольку она молчала, он доверительно продолжил:

   – Мне не понравилось быть похожим на девчонку. Я не хочу быть неженкой и делать всякие грязные вещи, как наша мать. Я отцепил эти хвостики.

   – Ваша мать не была хорошей девушкой, – ответила доктор. – Она была грязной девчонкой, это верно. Но знаешь, Майк, очень немногие девушки похожи на твою мать. Можно быть девушкой, но при этом не быть, как ты говоришь, грязной.

   – Все равно я рад, что я не девчонка, – убежденно ответил он.

   – А что ты имеешь против девушек?

   – Никто их не любит. Вообще никто.

   – Я люблю девушек.

   – Ну, есть, конечно, хорошие девушки, – широко улыбнулся Майк. – Мне нравится Вики, да и Пегги Лу тоже о’кей. Но я рад, что я – парень.

   – Ты говоришь, что ты парень, но сложен ты не так, как твой отец, верно?

   Наступило молчание – молчание, которое наконец нарушил не Майк, а Сид.

   – Почти так, – ответил Сид.

   – Как это «почти»? – спросила доктор.

   – Руки, ноги и все прочее, – объяснил Сид.

   – Да, Сид, руки и ноги – это верно. Но чем ты отличаешься от своего отца?

   – Я не знаю, – ответил Сид.

   – Есть что-нибудь, чем ты отличаешься от отца?

   – Я не знаю.

   – Так есть?

   – Я же сказал, что не знаю, – сердито повторил Сид.

   – А как ты сам считаешь? Как по-твоему, чем ты отличаешься от своего отца?