Сивилла – волшебница Кумского грота

Окончив еще начатую Сервием перестройку храма Юпитера, Тарквиний по указаниям Клуилия принялся радикально переделывать не только храм, но и весь культ Януса.

После нескольких лет работы здание вышло на славу!..

Вместо древнего, двуликого кумира bifrons Тарквиний поставил четвероликий, quadrufrons как символ четырех времен года и четырех стран света, а вместо одного жертвенника поместил там двенадцать алтарей — по числу месяцев, и Янус Квадрифронс сделался совсем другим богом: вместо покровителя всякого начала — богом года совместно с Вертумном, уже имевшим это значение. Несмотря на всю деспотичность своей власти, бесцеремонную ломку всего, что ему было не любо, узурпатор-рекс не мог идти наперекор национальным верованиям, и Янус Бифронс остался при Квадрифронсе, перенесенный в иное капище, худшее, как бы разделившись на двух богов, что, конечно, повело к запутыванию верований, сбивчивости религиозных сказаний.

Клуилий, сделавшись теперь, как фламин, верховным жрецом не одного, а двух Янусов, кичился и гордился больше прежнего.

Он всегда признавал право на существование только членов своей стаи — однородных с ним существ, а всякие иного склада люди допускались им к жизни лишь по невозможности истребить их.

У него было много приятелей, но искренне Тулл Клуилий не мог никого любить.

Брут с увертливостью ловкого чудака уклонялся от всякой бранной сцены с этим жрецом, опасаясь его, но Вителию это было иногда невозможно, потому что, будучи шурином Брута по жене, он был близким родственником и Клуилию как свекор его дочери.

Вителия Альбина была внучкой того и другого. Клуилий имел право распекать ее как отец ее матери не меньше, чем дед по отцу.

После скандала, устроенного Арне, Клуилий, разохотившись устраивать подобные истории, вознамерился уличить в чем-нибудь похожем и свою внучку. Пока Альбина не давала никаких поводов, будучи еще ребенком, и свирепый дед приставал к ее отцу, дядям, другому деду.

Теперь эта вражда придирчивого жреца получила опорный базис, почву в неосторожных словах этих прямодушных людей.

Патриция, облеченного в сан великого понтифика, нельзя было явно казнить ни за какую вину. Пока он не сложил сан, он был в полной безопасности от казни, ссылки, конфискации имущества, но… раздвоился Янус, раздвоились и все чувства, симпатии и антипатии Тарквиния Гордого. Одних и тех же людей он, случалось, любя за одно, ненавидел за другое, сам себе противореча и всех опасаясь, особенно своей лютой жены, старшего сына и верховных жрецов.

Тарквиний сгубил своего престарелого тестя, подучил родную дочь убить отца. Не могла ли Туллия подучить сына тоже захватить власть, не дождавшись отцовской смерти? Эта параллель сверлила сердце узурпатора и он пил, пил…

Старик Вителий, как и многие другие, начал казаться Тарквинию неблагонадежным, и римляне скоро поняли, что родственник Брута попал в опалу.

Плебс мог отнять Вителия, если его поведут на казнь вопреки закону о неприкосновенности особы великого понтифика, но что последует затем? Куда он денется? Тогдашний Рим был далеко не велик, а всякий римлянин с колыбели проникался традициями национальной рутины до такой степени, что жизнь на чужбине была ему хуже смертной казни. Путешествовать ради удовольствия ездили только люди нового склада, подобные сыновьям Тарквиния, а римляне строгие посещали иные страны лишь по делам, считая предосудительным всякий интерес к чему бы ни то было чужому, если оно не касается Рима в прямом смысле.

Римлянин был обязан умирать бестрепетно, а беглец подвергался общему презрению как трус.

Поэтому спасались весьма немногие, принадлежавшие к сторонникам Брута.

Раздвоился Янус на двух богов — двуликого и четвероликого, раздвоилось усердие римлян — не знали они, которому из Янусов следует чаще молиться, удвоился их страх перед тиранией — не знали они, кого из деспотов сильнее бояться, Тарквиния или сына его Секста, начавшего выказывать чудовищные попытки к злодействам.

Часть третья Альбина

Глава I Священная лира

Лето того года семья Тарквиния Гордого провела близ небольшого городка Тускулум в ближайшей Этрурии, подвластной давно уже Риму. Там находилось поместье, данное Арне отцом в приданое при выдаче замуж.

Ее супруг Октавий Мамилий, или по-этрусски Отто Мамоло, наезжал туда редко, проводя время на войне вместе с ее братом Секстом, с которым был в хороших отношениях, хоть до дружбы и не сблизился, — трезвый, суровый этруск не имел ничего общего с бесшабашным кутилой, беспросыпным пьяницей, да и вообще кого-нибудь любить Мамилий не мог — холодный делец, сухой, равнодушный ко всему на свете, что не относится к делам, то есть ни охоты, ни женщины, ни музыки, ни красот природы муж Арны не понимал и не любил.

Лютая казнь друга детства окончательно расстроила здоровье дочери Тарквиния. Долгое пребывание в гостях у мачехи, а потом той у нее не могло быть для нее приятным.