Сизополь

«И от того, что Ивану тоже плохо, Сидору вдруг стало хорошо» – никогда не нравилась эта поговорка, есть в ней пакостный душок, намекающий на врождённую подлость русского народа. Сейчас, впервые в жизни, ощутил, насколько житейская мудрость бывает точна в своих сжатых, но ёмких формулировках.

Голод прошёл, мышечное напряжение отпустило, глаз перестал чесаться, сигнализируя, что пришло время выпить антигистаминное. Я расслабленно улыбался и ощущал себя персонажем нуара: ещё вчера с трибуны отчитывал членов комитета в Законодательном собрании, а сегодня брошен злодеями в каменный мешок. Жизнь на мгновение показалась удивительным приключением, где я – главный герой в плаще и шляпе, целующий Веронику Лейк в финале.

Мне понравилось это состояние. Оно было не в пример лучше предыдущего, что сковало тело, стучало в висках и отдавало болью в пояснице.

«Надо сохранить» – подумал я, – «А когда придет вновь, всячески культивировать». В тот момент я нащупал единственный путь к спасению, по которому до меня плутало множество человек – смех.

«Раз уж упустил поводья власти, Александр Николаевич и ёбнулся с рысака, самое время пересесть на забавного ослика и поступать по обстоятельствам в последний бастион, потешаясь над тупостью собственной и окружающих».

Холодный каменный пол, грязные стены, колючая проволока за двойной решёткой, лица в которых торжество материи граничит с вырождением, запах, в нём увязла и перестала бурлить сама жизнь – всё мгновенно исчезало, стоило одному из арестантов сказать удачную шутку. Камера взрывалась диким первобытным мужским гоготом, и мы становились единым целым – живым, пульсирующим, сияющим сгустком радости.

Смех – лучший приятель в неволе. Ирония – лучший товарищ в темнице бытия. Бог ржёт над каждым, познавая самое себя, и как бы ни было брезгливо от земной юдоли, уклонятся от полноценного существования здесь и сейчас неразумно. Сон кончится, не успев начаться. Прав дядя Витя – быть! Я чувствовал силу, целительным бальзамом разливавшуюся в моей душе, смаковал её, пытаясь собрать невидимые крылья и воспарить над этой малокомфортной ситуацией. Отказываясь играть в тюрьму по-настоящему, постепенно стал относился к своей посадке всё игривее с каждым днём. Когда сидишь – сиди и улыбайся.

***

Войдя в зал суда, где рассматривался вопрос о моем заключении под стражу, я увидел своих соратников по профсоюзной борьбе и обрадовался, что ошибся, подозревая их в неверности.

– Александр Николаевич, мы с вами! – вскричала Нателла, мой заместитель и замахала рукой с ярко красным маникюром.

В голове всплыло профсоюзное мероприятие. В накуренной комнате, сидя у меня на коленях, дотошно выпытывала, почему всё-таки она мне нравится, что в ней такого? Разморенный алкоголем, я не понимал какого «такого» и ничего приятного женскому уху сформулировать не смог, поэтому интрижки не получилось.

Я кивнул и отвёл взгляд. Сидевшие рядом специалисты – серьёзный Артем и улыбающийся Тимофей закачали головами в ответ и всей мимикой выразили поддержку.

«За мной огромная организация, сто тысяч человек, она должна встать на мою защиту» – подумал я – «А в случае необходимости судебный процесс можно сделать публичным и привлечь огромное внимание. А Москва? А Шмаков7? Миллионы встанут за меня!»

Представитель регионального законодательного собрания является для органов спецсубъектом, на возбуждение уголовного дела против него требуются дополнительные основания. Обычный следователь возбудиться против парламентария не имел полномочий, только после отмашки начальства. Верин посетил кабинет главы Следственного Комитета, перекинулся с ним парочкой слов и получил разрешение.

Конвоир показал на стул, подтолкнув в спину. Косясь на железную клетку, я неуверенно сел, размышляя о депутатской неприкосновенности, которая оказалась хлипкой, как домик Ниф-Нифа. На счет меры пресечения напрасных надежд не питал, после того как дядя Витя высказался по поводу предстоящего заседания весьма однозначно:

– Хуйня – дрянцо с пыльцой!

Судья – холёный мужчина с седыми висками восседал за длинным лакированным столом и строго смотрел в мою сторону. В новостях, случалось, показывали Европейский суд по правам человека, похожий на сходку астрологов, я запомнил комичных судей в манишках, синие мантии их были оторочены шёлковой отделкой с белым мехом. Мой же выглядел довольно скучно – без парика, цилиндрической шляпы и других театральных приблуд. Позже я узнал – в российском законодательстве закреплено, что облачение судьи в мантию является обязательным, а требования к ношению париков не установлены. Если душа просит – можно и в парике, но дядька, что сидел напротив производил впечатление лишённого фривольных фантазий мещанина. Кстати, использование мантии не по прямому назначению запрещается, подтереться согласно закону ей нельзя.