Сизые зрачки зла

Осмелев, он направился к кабинету Бенкендорфа. Тот сидел за столом, листал протоколы допросов.

– А, вот и вы, – равнодушно заметил он, – что у вас сегодня?

Вано шагнул к столу, положил перед начальником протокол и, стараясь не выдать своего торжества, доложил:

– Ваше высокопревосходительство, позвольте сообщить, что генерал-лейтенант Чернышев сделал мне очень заманчивое предложение: стать его порученцем. Благодарю вас за участие в моей судьбе, но теперь вы можете обо мне больше не беспокоиться.

Он пристально всматривался в лицо Бенкендорфа, надеясь увидеть оскорбленное или хотя бы разочарованное выражение, но ничего подобного не наблюдалось. Генерал усмехнулся и сообщил:

– Ну что же, я не возражаю. Только вы ведь не думаете, что я бросаю слова на ветер? Я говорил вам, что теперь все персоны, невзирая на чины и звания, окажутся под надзором. Чернышев не исключение: либо моим оком станете вы, либо им будет кто-нибудь другой. Только боюсь, что этот другой сочтет вас соперником и вытащит наружу грязное белье вашей семьи. Я надеюсь, вы не забыли о прошлом?

Если бы Вано получил пулю в сердце, наверное, это было бы легче, но никто не стрелял – в комнате находились лишь он и безжалостный человек, похоже, разыгравший и его, и Чернышева. Как только эта мысль мелькнула в мозгу, Печерский почему-то сразу в нее поверил. Может быть, чтобы легче перенести унижение?

«Когда делаешь карьеру – все средства хороши, – утешил он себя, – я на его месте еще и не так бы меня пригнул».

Эта мысль совсем успокоила Вано, и он улыбнулся генералу.

– Конечно, ваше высокопревосходительство, я согласен, но вы ведь не хотите сказать, что не будете поощрять мою работу достойной оплатой?

– Естественно, бесплатно никто из вас работать не будет.

– Благодарю покорно! Я должен завтра в семь утра появиться в Главном штабе, а какие будут указания от вас? – с прежней услужливой интонацией осведомился Вано.

Бенкендорф подробно и четко рассказал своему новому агенту о том, чего ждет от него в ближайшие дни. Печерский пообещал все исполнить в точности, раскланялся и вышел в твердой уверенности, что хитрый немец с самого начала хотел подсунуть его Чернышеву. Если бы он обернулся и увидел усмешку Бенкендорфа, то понял бы, насколько прав.

«Скатертью дорога к драгоценному Александру Ивановичу, – мысленно пожелал ему вслед генерал, – надеюсь, что наш престарелый Парис еще долго не разберет, какого «троянского коня» я закатил в его двор».

Самое позднее, в феврале, генерал надеялся на первый улов.

Глава 8

Санкт-Петербург.

Февраль 1826 г.

Дверной молоток в виде головы оскалившегося льва сиял новой бронзой, мрамор колонн явно прибыл сюда из Италии, да и мебель – чудо наполеоновского ампира – прямо кричала о баснословном богатстве хозяев дома. Бенкендорф попал сюда впервые, зато читал о Кочубеях чуть ли не каждый день. Его агент в каждом донесении постоянно подчеркивал, как безмерно недоволен Александр Иванович Чернышев тем, что его беззащитные родственницы нашли покровительство в этой семье. Генерал-лейтенант был так раздражен этим фактом, что не стеснялся перемывать кости и самому графу, и его жене, и его теще Загряжской в присутствии своего нового помощника. Впрочем, это-то как раз все было понятно: Чернышев попал в положение, когда близок локоть, да не укусишь, ведь Кочубей считался человеком сильным и влиятельным, и уже прошел слушок, что новый император обласкал верного соратника своего покойного брата. Так что с хозяином этого дома лучше было не ссориться, поэтому генерал с порога осведомился у открывшего дверь лакея:

– Граф дома?

– Никак нет, ваше высокопревосходительство, – наметанным взглядом оценив шинель с бобровым воротником, доложил лакей, – Вместе с барыней в Москву изволили отбыть.

– Я ищу Софью Алексеевну Чернышеву и ее дочь.

– Так они – у старой хозяйки. Графиня в гостиной сидит, а дочку ее в спальне уложили.

Поистине везение не оставляло нынче Бенкендорфа: старуха Загряжская считалась дамой умной и справедливой, а раз так, то должна была понять выгоды своих подопечных. Велев слуге доложить, что прибыл генерал Бенкендорф и хочет видеть потерпевших, Александр Христофорович остался в вестибюле.

Лакей быстро прибежал обратно и попросил его высокопревосходительство проследовать наверх. В большой гостиной второго этажа Бенкендорфа ожидали три дамы. Прячась за спиной лакея, генерал оценил обстановку. Загряжская – почти невесомая, с тонкими паучьими лапками и узким беличьим личиком – утопала в подушках стоящего у огня кресла. Незнакомая Бенкендорфу миловидная пожилая дама с острым взглядом голубых глаз сидела с ней рядом на крошечном тонконогом диванчике, а заплаканная блондинка средних лет нервно металась по комнате, до синевы сцепив в замок тонкие пальцы. Она первой увидела генерала и бросилась ему навстречу:

– Слава Богу, что вы приехали. Объясните мне, что все это значит?!