Скачка

— Я сделаю все, чтобы тебе помочь.

Светлана и в самом деле уложила Антона в хорошую клинику, ему сделали операцию удачно. Она навещала его, приносила передачи, а когда его выписали, проводила к самолету. Он уехал в Третьяков. Но и там она была с ним, как бывала в плавании. Это ведь началось давно, когда он учился в мореходке: мысли о Светлане, воспоминания о ее глазах, жестах, волосах, запахе ее тела, ее губах жили в нем и были так остры, что порой он клял выбранное им дело и ему казалось: еще немного — и он не выдержит, все бросит, потому что разлуки сделались невыносимыми.

Антон жил в Третьякове, и она существовала рядом, на улицах города, в доме Петра Петровича Найдина, где когда-то росла, даже в Синельнике, куда Антон уехал.

Когда заварилось дело со взяткой, сначала он был беспечен — это надо же оказаться таким наивным, чтобы твердо верить: я невиновен, и в этом легко разберутся. Но когда завертелось все быстро и круто, он чуть не сошел с ума, настолько был потрясен происходящим... Вера Федоровна Круглова стояла на том, что не только видела — Вахрушев брал от Урсула взятку,— но будто Антон предлагал ей долю, даже назвала сумму — две тысячи. Антон хотел заглянуть ей в глаза, понять, что с ней случилось, откуда в ней такая отчаянная твердость и решимость говорить ложь, но так и не увидел этих глаз, они смотрели куда-то в пространство.

Он даже готов был поверить ей сам. А может, и в самом деле Урсул давал ему деньги, и он предложил долю Вере Федоровне, может, это все и происходило, но он был в каком-нибудь забытьи и не помнит?.. Вот ведь этот крепкий, черноглазый мужик с огромными руками, семьянин, работяга, из которого иногда за весь день и слова не выжмешь, вдруг утверждает: да, давал, так раньше условились... Ну, Кляпин, это черт с ним! Тут все понятно. Но те двое — он бы сам пошел на костер, доказывая их честность, в которой не сомневался... Что с ними стало? Как это могло случиться?

Но самым тяжким было свидание с Найдиным. Антон только с отвращением мог вспомнить, как проходил суд; прокурор громил подсудимого, как последнюю падаль, адвокат попался беспомощный, суетливый, все время терял очки, спрашивал не по делу, у него явно не было никакой идеи защиты. Антон все показания свидетелей отрицал, но его будто и не слышали. В зале, кроме нескольких жителей Синель-ника, никого знакомых не было. Он искал глазами мать или Найдина, но не находил.

И вот это свидание. Найдин сидел напротив него за столом, смотрел строго.

— Как же так... Антон?

— Что значит «как»? — вдруг обозлился Антон.— А никак. Вы-то что же наветам поверили?

Старик покосился на конвойных, почесал лысую голову, сказал хмуро:

— Вроде время наветов прошло.

— А может, и не до конца. Вы хоть об этом подумайте! Матери скажите: невиновен. И Светлане...

Она знает?

— Нет.

— Сообщите. Я от нее вестей буду ждать. А с вами мне говорить не хочется, если вы...

Старик побагровел, но Антон и без того был взбешен всем происшедшим, и без того в нем кипела злоба, что все его попытки убедить суд в невиновности оказались пусты. Так еще Найдин ему не верит!

От Светланы не было вестей, но она обязательно подаст свой голос, ведь она пока может и не знать всего того, что с ним случилось.

И гром грянул. Он вернулся с работы — наломался крепко, ноги, руки гудели,— привычно направился к бараку, но его удержал дневальный:

— Давай в караулку. За тобой телега с вертухаями. Начальничек кличет.— И тут же запел: — Эх, ты, начальничек, ключик-чайничек, отпусти на во-о-олю...

Дневальный уходил, и за ним уходила песня:

— Да ты напейся воды холодной, про лю-ю-юбовь забудешь...

Антона привезли в зону к ночи, велели утром привести себя в полный порядок, выбриться. Повели к майору. Тот дыхнул на него луком, сказал:

— Свидание тебе, гражданин Вахрушев. Жена приехала.

Он вышел с конвойным в коридор, тот указал на серую дверь. Антон переступил порог и увидел Светлану. Ему показалось: где-то внутри произошел взрыв, и сейчас его всего разнесет на части, но она кинулась к нему, и прежнее, молодое, буйное вернулось, он торопливо протянул к ней руки и легко, как бывало когда-то, подхватил с пола...

Глава третья. НОВЫЙ ОТСЧЕТ

1

 Светлана проснулась от тонкого дребезжания стекол, этот звон исходил не только от окна, но и от белых шкафов, что стояли подле противоположной стены; увидев их, Светлана сразу вспомнила: ночевала в медпункте, и пустила ее сюда под вечер узкоглазая медсестра с плоским лицом — скорее всего бурятка. Но говорила она по-русски чисто, без малейшего акцента. Она пустила Светлану, когда та почти отчаялась найти какое-либо жилье, сказала: «Ладно, ночуй, только паспорт давай и еще какой есть документ». Светлана отдала ей институтский пропуск, корочки его были сделаны из хорошей искусственной кожи с золотым тиснением,— наверное, этот пропуск произвел на сестру впечатление. Та указала ей место на топчане, укрытом белой простынью, потом дала одеяло, но это уж после того, как они почаевничали.