Читаем Скачки полностью

Поэзия изумительна! Для меня. А цель в ней – уткнуться в строфы спасенья ради, став пассажиром аль пилотом (если пишешь) в летаньях по облакам мечтаний. Чем поэзия не снотворное? Она ярка, обворожительна и цепенит всех внутренних экзистенцианалистов. Ха-ха.

Судьба-злодейка конкретно рядом с работой открывает паб и знает, что именно в день, когда я сье заметил, мне нечего делать после смены.. Ух, сдержусь ли. Ахахах, перед редакцией текста первый вариант был без "ли"!

Недокомплименты принимаются испанским стыдом, граждане! Учитесь делать комплименты!

Как собака пытается догнать свою тень, так и я искушённо бегу цапнуть за руку счастье, но вижу лишь отдалённые очертания его чистейшего лица в творческой пище. Беда, знаете ль, хотеть жить. Бросает в противоположность, в лермонтовскую дорогу, даб забыться и заснуть. Но всем угодно вытащить сказку из томов желаний наружу, да не бывать такому никогда, довольствуясь лишь иногдашним касанием в прекрасном освещении очей её сиятельства счастья к самому же себе. Ранее я вычерпывал из терний космоса несколько звёзд, но не понимал, что их блеск приятен, так как во мне живёт схожее с ним свойство. Я не лишён предрассудков, к сожалению. Считал, что я неудачник, которому выпадает карта слабого характера. А мне выпадает что-то в целом ненужное, ему нужно найти применение. Человеку как бы достаточно себя, но я не против того, чтобы находить себя в чём-то ином. Пожалуйста, только не воздвигайте памятники этому иному, что окутает вас кандалами, даб не тронуться умом. Знающий человек вам ведает, у меня поэзия в этом затоплена!

Шмыгаю носом. А рисунок создался ручкой в листе бумаги, лежащей за рёшеткой, слава небесам, напечатанной. Бред малюю – ни себя, никого не удивляю, а всё равно продолжаю. Принцип своенравья упрям. Одиночество открывает возможность постичь кратчайшее расстояние между сознаньем и истиной.. Антинаучная лабуда, но разрешу себе плести ахинею. Звучит красиво, значит оставлю тут. Зачем я обесцениваю (дурацкий термин из психологии, но сюда он действительно подходит) свои изречения, вероятно, побаиваюсь чужого осуждения. Эх, пускай они минуют моё сердце, я сдержу удар критики и не умру бойцомъ побеждённымъ.. Брюсову пожал бы руку с его позволения.

Попеременно скулю и торжествуюсь от того, что не царю содомистом на вечеринках. У гениев, прошу заметить, скромных, свой путь: в природе под луной глотать в своё естество пейзаж. Энергия у нас другая, чтоль. И кого-то же притягиваем! Хотя Брюсову выпал путь оргий, но он есть что-то из макушки понятия "человек", как личность я полностью не в силах его исследовать. И пускай неизвестное останется очаровательным. От слова чары. Неужто я какой-то эзотерик. Пардон, но корень слова таков.. Не прощайте, я испачкался. Дайте салфеток! Спасибо, спасибо.

В этот цикл жизни мерещится мне любовь намеренной иллюзией. Не сетовать бы на неё. (прерывал смотр фильма, даб писать сье отрывками, хотя к чему оправдания. О, правда, не я должен заниматься этим. Да и никто, пожалуй)

Сидят на скамеечках люди, а поэты там собирают всем могуществом ощущений окружение, умещая его в кармашек памяти, даб создавать единую буквенную мозаику прочувственного.

Где ж мягкость сыскать? Борщу (глагол) с интимного плана грёзами. Беспланно.

Готовятся напитки мной столь вкусно, что меня будет по словам гостей не хватать на выходных. Я тронут. Плюсуя к щебетаньям, тронул меня аппетит – еда, рвись из плена пластмассовой посуды, я впущу тебя в желудок! (да, это более чем странно и несуразно и непонятно зачем записано.)

У вас есть смешащие вас слова? Ополоумел и колбаса. Просто улёт ухахатывания!

– Ты один? – спросила девушка.

– Нет. Со мной океан воображения. – сказал я, вообразив этот диалог. Ахаха!

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии