Скачущий на льве

Септимий. Стой, где стоишь! Иди себе, Акива, смотри на свои сокровища.

Сцена встречи Аристобула и Элиши-Теодора

Аристобул. (Он идет, покачиваясь, прихлебывая из меха с вином.) Клянусь бедрами Афродиты, я заблудился… Где этот проклятый постоялый двор? Кривой кабатчик так махал руками, что я не понял — направо или налево? Эй, горожане, эй, поселяне! Есть здесь кто-нибудь? Никого… Где же мне искать ночлег? (глоток из меха). Пусть меня обезобразят фурии, если я двинусь дальше! Я буду ночевать здесь! Разве я не киник? Разве я не вольный философ, странствующий под небом? Мне везде готов ночлег… У меня есть ноги, чтобы ходить, есть задница, чтобы сесть, и клянусь трезубцем Посейдона, я тут же сяду! Вот…

Садится.

Я улягусь прямо тут на дороге, и горе всякому, кто осмелится нарушить покой философа.

Ложится.

Появляется человек с фонарем в руках. Это Элиша. Несмотря на фонарь, он не замечает Аристобула, и натыкается на него. Ругательства, проклятия, неразбериха. Элиша опомнился первым.

Элиша. Милосердный Господь! Это ты, Аристобул? Вот так встреча!

Аристобул. Мой друг Теодор! Вот неожиданность! Что же ты идешь с фонарем, и ничего не видишь? Или ты, как философ Фалес, смотришь только на звезды, а под ноги не смотришь?

Элиша. Аристобул, как я рад тебя видеть! Мне сообщили, что ты приехал в наши края, я уже неделю безуспешно ищу тебя. И вдруг — натыкаюсь на твое распростертое тело. Я, признаться, поначалу подумал, что это дохлый баран или осел.

Аристобул. Ты недалек от истины, Теодор. Только осел мог поверить рассказам еврейских купцов в Александрии и приехать в эти гиблые места. Они говорили: «Земля здесь течет молоком и медом, здесь рай земной! Вода здесь как вино, а вино — как амброзия, которую вкушают боги на Олимпе. Земля благословенная, земля обетованная!..»

Элиша. Эта земля не хуже и не лучше любой иной. Но жители ее склонны к фантазиям и любят выдумывать всякие небылицы. Что же, действительность далека от рассказов?

Аристобул. Теодор, друг мой, у самого красноречивого рапсода не найдется слов, чтобы описать мое разочарование и досаду! Ты знаешь, я много путешествовал, и это, безусловно, самое мерзкое место из тех, где мне приходилось бывать. Если Афины — это сердце мира, Александрия — голова мира, а Рим — его чрево, то эти места, не обижайся, это — настоящая жопа мира.

Элиша. Ах, мой бедный друг! Ведомый безошибочным чутьем философа, ты умудрился отыскать в этой благословенной стране, которую ты столь красочно описал, самое глухое место! Тебя можно поздравить, ты угодил в самое средоточие… Теперь я не удивляюсь, что нашел тебя именно здесь!

Смеются, обнимаются.

Аристобул. Теодор! По милости богов я встретился с тобой.

Элиша. Почему, дорогой Аристобул, ты улегся на этом месте?

Аристобул. Я искал постоялый двор измаильтянина Халеда. Мне его посоветовали как лучший и сказали, что это совсем рядом.

Элиша. Ты был на правильном пути. Это действительно недалеко. Вставай, я поведу тебя.

Аристобул. Нет, друг мой Теодор, давай останемся здесь. Тут тихо, хорошо. У меня есть с собой мех вина, вот… Я с удовольствием угощу тебя.

Шарит руками вокруг.

Не перепутать бы с чернильницей… Впрочем, это местное вино, так что вкус одинаковый. Хочешь глоток?

Элиша отпивает из меха и морщится.

Пей еще, прошу тебя!

Элиша. Нет, благодарю. Это вино для философов и людей духа, не различающих вкуса напитков. Я предпочитаю вина для богачей.

Аристобул. Всякое вино есть благо! Вино необходимо кинику как воздух. Право, Теодор, становись киником и тебе откроется истина, как она открылась мне.

Элиша. Вот как? Что же есть истина?

Аристобул. В том, что все люди — жалкие, низкие, глупые, создания, достойные лишь презрения.

Элиша. Ну, а боги?

Аристобул. А боги еще хуже людей! Это завистливые, злобные существа, с радостью взирающие на людские несчастья. Ничто их так не веселит, как вид наших страданий.

Элиша. Я вижу, ты суров и к людям, и к богам.

Аристобул. Истинный киник ко всем относится ровно, непредвзято и недоброжелательно.

Элиша. Похвальная беспристрастность. Но себе, любимому, ты можешь оказать некоторое снисхождение? Пойдем отсюда. Здесь не место приличным людям. Не будем доставлять богам удовольствия видом наших лишений.

Аристобул. Никуда не пойду с тобой, пока не убедишь меня в том, что ты — настоящий киник.

Элиша. О, в этом ты можешь не сомневаться! Я служу людям, которых всей душой ненавижу, преуспеваю в занятиях, которые сам презираю. И все это ради того, чтобы вести ту жизнь, которую я считаю пустой и ничтожной.