Скала

— Сержант Джордж Ганн, — представился он, пожимая руку Фину. Говорил он с явным льюисским акцентом. — Добро пожаловать в Сторновэй, мистер Маклауд.

— Просто Фин, Джордж. Как вы узнали, кто я такой?

— Я узнаю полицейского за сто шагов, мистер Маклауд. — Они вышли на парковку, Ганн слегка согнулся под напором западного ветра. — У нас тут кое-что изменилось. Ветер, правда, дует по-прежнему. Уж что-что, а это никогда не меняется.

Но к счастью, на этот раз ветер оказался согрет августовским солнцем, что временами проглядывало сквозь облака, и не особо свирепствовал. Ганн направил свой «фольксваген» к кольцевой развязке у ворот взлетного поля, а затем двинулся вверх по холму, спустился к Оливерс-Брэй и свернул направо, к городу. Разговор у полицейских зашел об убийстве.

— Это первое в новом тысячелетии, — пожаловался Ганн. — У нас только одно и было за весь двадцатый век.

— Будем надеяться, что это последнее убийство в двадцать первом. Где обычно проводится вскрытие?

— В Абердине. У нас на острове три полицейских врача, у всех — своя практика в городе. Двоих мы привлекаем в качестве патологоанатомов. Они осматривают тела в случае внезапной смерти и могут даже провести вскрытие. Но все спорные случаи мы направляем в Абердин, в больницу в Форрестер-Хиллз.

— А разве Инвернесс не ближе?

— Ближе. Но тамошний патологоанатом не любит наших. Он не хочет делать вскрытий вообще, если не может вести их все, — Ганн хитро посмотрел на Фина. — Но от меня вы этого не слышали.

В конце длинной прямой дороги показался Сторновэй. Город был построен вокруг гавани и поросшего деревьями холма. Паромный терминал из стекла и стали у нового, возведенного в девяностых годах волнореза, напомнил Фину летающую тарелку. Старый пирс выглядел совсем заброшенным. Издали гавань казалась такой же, какой Фин видел ее в последний раз, много лет назад. Только «летающая тарелка» выбивалась из картины. И несомненно, она принесла с собой пришельцев.

Мимо проплыло знакомое желтое здание склада «Кеннет-Маккензи Лимитед», здесь на тысячах полок в ожидании экспорта хранились миллионы метров сотканного вручную харрисского твида. Ряд новых, незнакомых домов вел к большому ангару, где на деньги правительства делались телепрограммы на гэльском языке. Когда Фин еще жил на острове, гэльский был не в почете, но сейчас на нем держался многомиллионный бизнес. В некоторых школах даже преподавали на гэльском математику, историю и другие предметы. Говорить по-гэльски считалось модным.

— Заправку «Энгебретс» перестроили пару лет назад, — сообщил Ганн, когда полицейские проезжали автозаправку с мини-маркетом на круговой развязке, которую Фин не помнил. — Она открыта даже воскресенье. Да и выпить-закусить в воскресенье теперь можно почти везде.

Фин покачал головой в изумлении.

— И каждое воскресенье у нас два рейса из Эдинбурга. А вот паром пока ходит только в будние дни и по субботам.

Во времена юности Фина весь остров в воскресенье вымирал. Нельзя было поесть в ресторане, выпить, купить сигарет или бензина. Он помнил, как туристы бродили по улицам — голодные, без капли воды. Уехать они могли только на первом пароме в понедельник. Конечно, было хорошо известно, что после окончания церковных служб любители тайных воскресных развлечений заполняли пабы и гостиницы, проникая туда через черный ход. Хотя закон не запрещал пить по воскресеньям, подобный досуг казался немыслимым. По крайней мере нельзя было допустить, чтобы кто-нибудь застал тебя за этим.

— А качели все еще приковывают? — Фин помнил, как грустно смотрелись детские качели, когда по воскресеньям их запирали на цепь с замком.

— Нет. Это прекратилось несколько лет назад. Субботствующие говорили, что это вызовет лавину перемен. Возможно, они были правы.

Фундаменталистские протестантские церкви веками заправляли жизнью на острове. Говорили, что владелец паба или ресторана, который бросал вызов церкви, вскоре лишался своего дела. Банковские займы и лицензии без лишнего шума отзывали. Власть церкви могла казаться чем-то средневековым только при взгляде с материка. На острове, где некоторые конфессии считали любое развлечение грехом, а попытки подорвать их авторитет — делом дьявола, эта власть была вполне реальной.

— Качели перестали приковывать, но по воскресеньям дети на них все равно не катаются, — продолжал Ганн. — И белье после стирки никто не вывешивает. Разве что в самом городе другие порядки.

Старая школа Фина пряталась за новым спортивным центром. Полицейские проехали здание местного совета Гебридских островов, затем — отель «Сифорт». Напротив выстроились обычные для острова дома из песчаника с остроконечными крышами: смесь старого и нового уродства. Сторновэй никогда не был особенно красивым городом, и время его не исправило. Ганн повернул направо, на Льюис-стрит, где традиционного вида дома стояли бок о бок с пабами и темными магазинчиками, затем — налево, на Черч-стрит, где и находился полицейский участок. Фин заметил, что все названия улиц написаны по-гэльски.

— Кто ведет расследование?