Скала Таниоса

Ворвавшись в названное селение, они без труда разоружили стражу Саид-бея, убив при этом восемь человек, потом вошли в его замок и дали волю мечам. Владетель Сахлейна получил страшный удар по голове и спустя три дня умер. Его старший сын Кохтан был избит и брошен, поскольку его приняли за мертвеца, но он, как мы увидим впоследствии, выживет. Само селение разграбили, всех там встреченных мужчин убили, женщин обесчестили. Потом насчитали двадцать шесть покойников, как христиан, так и друзов, ибо Саид-бей, будучи человеком доброй воли, тех и этих любил равно, да примет Господь его душу, а кто повинен в раздоре, да будут прокляты на веки вечные».

Рассказывают, что на обратном пути Рукоз якобы снова поделился с офицером своими сомнениями:

— То, что мы сотворили, обернется пожаром, который будет тлеть в Горном крае еще лет сто.

На что его собеседник будто бы ответил:

— Все вы здесь не более чем скорпионы двух пород, и если вы перекусаете друг друга до последнего, мир от этого не обеднеет, совсем напротив.

А потом еще добавил:

— Не будь у нас на пути этого чертова Горного края, наш паша уже сегодня был бы султаном в Истанбуле.

— Такой день настанет, если то будет угодно Господу.

Но Господу, по всей видимости, это было не угодно — или больше не угодно. Чего офицер не мог не сознавать, и разочарование, прозвучавшее в его тоне, как нельзя больше обеспокоило Рукоза. Отец Асмы был готов служить армии оккупантов, но при условии, что победа будет за ней. Если завтра египтяне уберутся вон из Горного края, Адиль-эфенди получит обратно свое место правителя Газы или там Асуана, а он-то, Рукоз? Что будет с ним? В тот день он осознал, что слишком далеко зашел, особенно с этим набегом на Сахлейн, вот уж чего ему никогда не простят.

Как бы то ни было, теперь ему надо было поддерживать добрые отношения со своими покровителями.

— Нынче вечером, Адиль-эфенди, я устрою в замке пир, чтобы отпраздновать победу и почтить ваших людей, которые все как один так доблестно сражались…

— Чтобы мои солдаты перепились и их можно было легко истребить!

— Боже сохрани! Кто осмелится напасть на них?

— Если ты дашь хотя бы одному из моих людей хоть одну каплю арака, я велю тебя вздернуть, как предателя.

— Эфенди, я думал, что мы добрые друзья!

— У меня больше нет времени для дружбы. К тому же у нас никогда не было друзей в этом вашем Горном крае. Ни люди, ни животные, ни деревья, ни скалы к нам не добры. Все враждебно, все нас подстерегает… А теперь послушай меня хорошенько, Рукоз! Я офицер, и я знаю только два слова: «повиновение» или «смерть». Которое из двух выберешь?

— Приказывай, я повинуюсь.

— Нынче вечером люди будут отдыхать. В палатках, поодаль от селения. А завтра мы разоружим всех его жителей, дом за Домом.

— Эти люди не желают вам зла.

— Говорю тебе, это скорпионы, и я не буду спокоен, не убедившись, что они лишены и жала, и яда. В каждом доме ты найдешь и конфискуешь оружие.

— А если его там нет?

— Наш паша сказал, что в этом Горном крае не найдется ни одного дома, где не было бы огнестрельного оружия. Не намекаешь ли ты, что он солгал?

— Нет, конечно, он сказал правду.

На следующее утро, на рассвете, люди Рукоза под весьма бдительным надзором солдат Адиля-эфенди приступили к обыску домов селения. Первым был дом брадобрея Руфаила, расположенный по соседству с Плитами.

Когда в его дверь постучались и потребовали, чтобы он сдал оружие, брадобрей сделал вид, что позабавлен:

— У меня нет другого оружия, кроме моих бритв, я могу принести вам одну из них.

Люди Рукоза хотели войти в дом, чтобы все там обшарить, но их господин, который держался рядом с египетским офицером, подозвал Руфаила, чтобы потолковать с ним. Их окружил народ, люди были повсюду — смотрели из окон, сидели на крышах, настороженно приглядываясь и навострив уши. Рукоз заговорил громким голосом:

— Руфаил, я знаю, что у тебя есть ружье, ступай-ка поищи его, не то раскаешься.

Брадобрей отвечал:

— Я тебе клянусь землей, укрывающей гроб моей матери, что в этом доме оружия нет. Твои люди могут все обыскать.

— Если они примутся обыскивать, они не оставят камня на камне ни от твоего дома, ни от твоей лавочки. Они станут рыться под деревьями твоего сада и под хвостом у твоего петуха. А также и под юбкой у твоей жены. Ты меня понял или хочешь увидеть все это собственными глазами?

Теперь брадобрей перепугался.

— И ты думаешь, что я допущу, чтобы все это случилось, только бы сохранить ружье, которым я и пользоваться-то не умею? Нет у меня никакого оружия, могилой матери клянусь, чем еще мне поклясться, чтобы вы мне поверили?

— Наш господин египетский паша сказал: в каждом доме Предгорья имеется ружье. Думаешь, он соврал?

— Боже меня сохрани! Если он так говорит, это, само собой, правда.

— Тогда послушай меня. Мы сейчас продолжим наши поиски, а к тебе заглянем через четверть часа, чтобы у тебя было время подумать.

Тот все не понимал. Тогда Рукоз сказал громко, чтобы все соседи могли воспользоваться его советом:

— Если у тебя нет ружья, купи его и сдай, тогда мы оставим тебя в покое.