Скала

Страх затопил Фина, заполнил его до краев. Было ощущение, как будто вскрывают старую рану, чтобы достать оттуда осколок шрапнели. Хотелось крикнуть, чтобы Гигс замолчал. Это было невыносимо. Он просто не хотел ничего вспоминать! Но Гигс потер небритый подбородок и продолжил:

— Когда я пришел навестить тебя в больнице, я решил, что ты притворяешься. Теперь я уверен, что ты и правда ничего не помнишь. Может, это хорошо, а может, плохо — решать тебе.

— Бога ради, Гигс, о чем речь?

У Фина затряслись руки, он чуть не расплескал чай. В воздухе повисло предчувствие чего-то ужасного.

— Помнишь тот вечер, когда я нашел тебя пьяным у дороги? Ты сказал тогда, что не хочешь плыть на Скерр. — Фин молча кивнул. — Ты не помнишь причину?

— Я боялся, вот и все.

— Да, боялся. Но не Скерра. Когда я отвез тебя на ферму, ты рассказал мне… Это причиняло тебе невыносимую боль. Ты сидел у меня перед камином и ревел, как ребенок. Я никогда не видел, чтобы взрослый мужчина так плакал — от страха и унижения.

Фин смотрел на Гигса, разинув рот от удивления. Речь наверняка о ком-то другом! Он просто был пьян, но не плакал. А Гигс по очереди заглянул в лица всех, кто сидел вокруг огня:

— Кто-то из вас в тот год был на Скерре, так что знает, о чем я говорю. А для тех, кто не был, я повторю то, что сказал тогда. Что бы ни случилось на Скале, что бы ни произошло между нами, это останется здесь. Мы все будем помнить, но никто ничего никому не скажет. А если кто-то из присутствующих расскажет что-то хоть одной живой душе, он будет отвечать передо мной, а потом перед Создателем.

И никто не усомнился в том, что так и будет.

Огонь пожирал торф, и тени сидящих мужчин танцевали на стенах, как молчаливые свидетели ритуала клятвы. За кругом света стояла плотная, осязаемая темнота. Все присутствующие повернулись к Фину. Лицо его было бескровным, как выбеленная временем и непогодой кость.

— Он был сам дьявол, — произнес Гигс.

Фин нахмурился:

— Кто?

— Макиннес. Отец Артэра. Он делал с вами ужасные вещи в своем кабинете, за закрытой дверью. Все те годы, что помогал вам с учебой, — Гигс помолчал, набрал в грудь воздуха. Тишина забивала горло, не давала дышать. — Ты рассказал мне об этом в тот вечер, Фин. Вы с Артэром никогда это не обсуждали, никогда даже не упоминали. Но каждый знал, что происходит, от чего страдаете вы оба. Молчание объединяло вас. Вот почему ты был так счастлив тем летом: все закончилось. Ты покидал остров и мог больше никогда не встречаться с Макиннесом. Кошмар закончился навсегда. Ты никогда никому ничего не рассказывал: вынести стыд и унижение от того, что он с вами делал, было невозможно. Но ты собрался уезжать и мог оставить все это позади.

— А потом он сказал нам, что мы плывем на Скерр… — едва смог прошептать Фин.

Лицо Гигса было мрачным, тени подчеркивали его морщины.

— Ты думал, что все позади, и тут узнал, что придется провести с ним две недели на Скале. Бок о бок с человеком, который испортил твое детство! Бог свидетель, мы живем здесь как сельди в бочке. Может, он бы тебя и не тронул, но все равно был бы рядом круглые сутки. Для тебя это было немыслимо. Я прекрасно понимал тебя тогда и понимаю сейчас.

Веки Фина были опущены, и в то же время он впервые за восемнадцать лет смотрел на мир открытыми глазами. Всю взрослую жизнь его преследовало чувство, будто что-то находится рядом, на периферии зрения, но он никак не может это разглядеть. Теперь это чувство исчезло. Откровение Гигса принесло физическую боль: все мышцы Фина свело от напряжения. Как он мог все это забыть? Теперь вернувшиеся воспоминания переполняли его — так человек после пробуждения ясно помнит приснившийся ему кошмар. Пустота внутри заполнялась, под закрытыми веками прыгали картинки, как в старом, плохо снятом семейном фильме. Он чувствовал запах пыли от книг в кабинете мистера Макиннеса, вонь застарелого табачного дыма и алкоголя в его горячем дыхании у себя на лице. Чувствовал прикосновение его сухих, холодных рук, и от этого даже сейчас шли мурашки по коже. Фин вспомнил странного человека с непомерно длинными ногами, который все время вторгался в его сны после смерти Робби, как предвестник возвращения памяти. Этот человек молча стоял в углу его кабинета, наклонив голову, чтобы не задеть потолок, длинные руки торчали из рукавов куртки. И вот сейчас Фин наконец узнал его. Это был мистер Макиннес, с его отросшими седыми волосами и мертвым, затравленным взглядом. Как он не увидел этого раньше?..

Фин открыл глаза. По щекам бежали слезы, обжигая, как кислота. Он с трудом встал на ноги, добрел до двери, откинул брезент, и его вывернуло наизнанку. Он упал на колени; желудочные спазмы продолжались, пока он не начал задыхаться. Тогда его аккуратно подняли, помогли вернуться к очагу и накинули на плечи одеяло. Фина трясло, как в лихорадке, на лбу выступил пот.

Раздался голос Гигса: