Скалолаз

Сергей вгляделся внимательней. Парни крепкие, коротко подстрижены и гладко выбриты. Непохожи на альпинистов. Хотя кто еще тут может быть? «А те, наверху, – ответил сам себе Сергей. – Да… Ситуация».

Один из четверки встал и шагнул к ручейку. Увидев висевший через плечо короткий автомат, Сергей даже не удивился. Но – похвалил себя: «Молодец, Сергей Михайлович! Так и дальше давай, не высовывайся».

Глядя на вооруженных бритоголовых парней, Сергей запутался окончательно. Там, наверху, – бандиты, иначе их не назовешь. Здесь тоже какая-то группировка. Они здорово на наших похожи, на русских. Что у них – разборка в Гималаях? Хорошее место, и милиция не наедет.

Скалолаз перевернулся на спину, выжимая из мозгов полезные мысли. От отчаянных усилий отжалась только одна капля. Сергей даже представил ее каплевидную форму. «Нет, у капли не может быть каплевидной формы, капля имеет форму груши». Он даже вспомнил книгу, где сумел почерпнуть столь полезную для себя информацию: «Экипаж "Меконга". А кто автор? И это вспомнил: Войскунский и Лукодьянов. Двое авторов. И две вооруженные бригады. И он, Сергей Курочкин, между ними, как между двух огней.

Одна бригада хладнокровно расстреливает отряд альпинистов. А другая? Покажись он им – что с ним будет? Где хоть какие-то гарантии? А ему нужно остаться живым.

Курочкин снова принял позу для наблюдения.

По проторенной в снегу дорожке с места бывшего российского базового лагеря протянулась цепочка людей. Направляются сюда. Эти четверо имеют явное намерение пройти оставшийся путь по ледопаду. И этот путь несложен. Часа не пройдет, как они будут здесь. И отрежут ему единственный выход с ледопада.

Медлить нельзя, четверка уже закинула за крутые плечи рюкзаки и ступила в рыхлый снег. Сергей короткими перебежками достиг валуна, побросал в сумку веревки, куртку, портянки-трико и, сгибаясь в три погибели, нырнул в снежный туннель.

Куда ты? – спрашивал он сам себя. Но дорога одна – через карниз по вертикальной стене, по снежному коридору, по мосткам на плато. А там, стараясь остаться незамеченным, перебраться к склону Уэджа и выйти камнепадом на ледяную площадку, но уже по другую сторону ледопада, за несколько сот метров от базового лагеря. Еще ни один самоубийца не выбирал такого изощренного способа поквитаться с жизнью. На камнепаде и чихнуть-то нельзя, сразу скатятся сверху многотонные глыбы.

«С чиханьем придется повременить», – нервно сострил Сергей, подходя к знакомой отвесной стене. Он, как по ступеням, быстро забрался по вертикали наверх и вскоре нырнул в коридор.

Высунув голову из-за сугроба, скалолаз присвистнул: лагеря не было. Как будто его проглотил туман или слизнул исполинский призрак священной у индусов коровы. Ничего – ни палаток, ни флага, ни людей…

Курочкин встал во весь рост. Его задача упрощалась – теперь не придется прятаться, и он спокойно попытается выйти на склон Уэджа. Но перед этим необходимо узнать, куда отправились немцы. А вдруг они спускаются сейчас по камнепаду?

– Ну, тогда я обязательно чихну.

Сергей вдруг рассмеялся. Он стоит на высоте пять с половиной километров в эластиковых брюках, с багажной сумкой через плечо. А в сумке шнуры, карабины, ледовые крюки, разорванное трико.

– Паломник, твою мать!

Он огляделся, спросил себя:

– Где там у нас гора Синай?

Указал путь пальцем и шагнул к месту стоянки немцев.

Через пять минут парень нашел то, что искал: два куска черствого хлеба и несколько жестяных банок из-под консервов, где на дне и по бокам пристыли желтые куски жира.

Пельмени отошли на второй план. Сергей посмотрел на надкусанный хлеб.

– Кто кусал тебя, не Хорст, случайно? Мне кажется, он заразный. Откуда я это знаю? А это исторический факт: Алина спрашивала у Хорста справку о вакцинации. Ладно, будем надеяться, что у немца хороший аппетит и что свой хлеб он съел.

Сергей выгреб из первой банки жир и аккуратно разложил его на хлебе. Только не торопиться, приказал он себе и откусил сразу половину.

– У-у! Вкусно! – невнятно бормотал он. – Нет, ребята, я вас не оставлю. Вы очень хорошо кормите.

2

Лев Базилевич поднес рацию к уху. Искаженный голос Яна Новака спрашивал, как там дела. Базилевич чувствовал себя неважно, утром открылся насморк, а к шести часам вечера нос заложило окончательно. Его мысли витали в жаркой сауне, где сухой воздух обжигал тело, обжигал при дыхании гортань, выгонял хворь.

– Нормально, шеф, – прогнусавил он. – Вышли на плато. Никого нет. Но перед нами здесь кто-то наследил порядком. Как и там, внизу.

– Одну секунду, Лев, я что-то ничего не пойму? Кто наследил, русские?

– Русский, если говорить точно. Он один. Пытаемся определить его направление. Но, похоже, он идет в ту же сторону, куда ушли его товарищи.

– Другие варианты есть?

– В смысле национальности неизвестного – нет. Трудно представить, что за русскими увязался китаец или казах, не знаю.

– Хорошо. Принимайте Мирослава, Петра и… меня. Вы еще не начали ставить палатки?

– Когда, шеф?! – Базилевич только что не покрутил у виска пальцем. – Мы только двадцать минут на плато!