Скалолаз

Новак кивнул. Потом спохватился, бросив в рацию:

– Можно.

– Представьте себе, шеф, круглый ринг, вымощенный камнями. Не знаю, были ли зрители, но гладиаторы бились там на славу. Много следов крови на камнях. Причем камни переворачивали, чтобы скрыть следы бойни.

– Так… – протянул Новак. – Кроме гладиаторской ямы, что тебе еще напоминает то место?

– Не знаю, шеф. Пока не думал. Понимаете, первое сравнение получилось очень удачным.

– А может, там разделывали какое-нибудь животное? Барана, например.

– Вполне вероятно. Однако нигде поблизости нет внутренностей этого барана и его костей. Ребята сейчас расширили круг поисков.

– Хорошо, осмотритесь там получше.

– Конечно, сделаем.

Новак спохватился.

– А непальцы?

– Об этом я хотел спросить у вас.

– Пока не говори им ни о чем. Они по-прежнему в своих палатках?

– Да. К нам и не подходят. Сидят, лопочут что-то по-своему.

– Ладно, Павел, отбой. Если что, немедленно соединяйся со мной.

– Как же иначе, шеф? Конец связи.

Новак вернул рацию Базилевичу и медленно покачал головой: вот так.

– Что-то случилось, пан Новак? – Миклошко озабоченно заглянул ему в лицо.

– Да. Боюсь, что я не увижу красавицу Жанну.

– Вас отзывают?

– Вместе с вами.

– Пан Новак, уверяю вас, что это моя вина. На отдыхе я становлюсь несерьезным человеком. Я балагур, люблю пошутить. Но вам-то зачем брать с меня пример?

– Я не шучу, Петр. Сегодня уже поздно, но завтра с утра мы возвращаемся назад.

Из палатки показалась голова Кроужека:

– Ян, я слышал, ты говорил о возвращении. Как тебя понимать?

– Тебе следует понимать меня как начальника твоей охраны, человека, который отвечает за твою жизнь.

– О черт! – Мирослав скрылся в палатке. Повозившись там с минуту, он вылез. – Объясни все подробно, – потребовал он.

– Я сам пока мало знаю, но и этого достаточно для серьезных опасений.

Вице-премьер топнул ногой.

– Да не тяни ты душу! – Он был бледен, как-то внезапно сгорбился, постарел.

Новаку стало жаль его:

– У меня есть основания считать, что у русских произошло что-то серьезное, из-за чего они и свернули базовый лагерь, перенеся его за ледопад. На месте их стоянки Павел Немец обнаружил следы крови.

– И это все?

– Если для тебя этого мало, то для меня более чем достаточно. За твою безопасность отвечаю я. Меня и так тревожило поведение русских, а после сообщения Павла Немеца все еще больше запуталось и усложнилось. Это уже не тревога – я чувствую какую-то опасность.

– Подожди, подожди. – Вице-премьер подошел к Новаку вплотную. – Подожди, Ян. Не надо рубить сплеча. Где опасность, с какой она стороны? Там? – Кроужек вытянул руку в сторону скальной башни, куда направлялась российская экспедиция. – Или там? – он перевел руку в сторону ледопада. – Но русские, если опасность исходит от них, удаляются от нас. А подступы к лагерю-1 надежно прикрыты твоими людьми и непальскими солдатами. Оба отряда вооружены, не так ли?

– Так-то оно так… – Новак тяжело вздохнул. Разговор предстоял трудный. Очень трудный.

– Не знаю, Мирослав. Но чутье меня никогда не подводило. Я научился различать запах опасности. Это моя профессия.

Стоящий справа от Новака Петр Миклошко несколько раз шмыгнул носом.

– А я ничего не чувствую. Для всех по-прежнему пахнет томатным супом, а для меня – жареным мясом. Вы почувствовали, господа, как ловко я выделил слова «жареное мясо»?

Новак промолчал, он все больше хмурился, бросая взгляды к подножью скальной башни. Базилевич смотрел в ту же сторону. Кроужек слегка просветлел лицом, он не спускал глаз с воодушевленного пресс-секретаря.

– Придется вам, господа, снова положиться на меня. Мудрый пан Миклошко снова выручит вас. – Он дотронулся до головы. – Это банк. Сейчас я наберу шифр и извлеку из него нужный документ. Вжжжииик! Готово. О! – Миклошко порылся в воображаемых бумагах. – У меня целых два документа. Один датирован 17 апреля 1974 года. А второй… Сейчас посмотрим…

«Когда кончится этот балаган?! – Новак теперь уже с неприязнью глядел на дурачившегося пресс-секретаря. – Пятьдесят лет уже скоро…» Он открыто махнул рукой.

Миклошко не заметил этого жеста, занятый своими «бумагами». Базилевич готов был расхохотаться над чиновником МИДа и сдерживался только усилием воли.

– Ага! – воскликнул Миклошко. – На втором документе стоит другая дата, это… 25 апреля 1974 года. – Он бросил взгляд на Кроужека. – Только не говори, что ты тоже додумался до этого.

– Клянусь, дармоед, я уже все хотел объяснить Яну, как ты…

На глаза Новака набежала пелена. Сейчас последует еще одно объяснение, подобное бреду о «скользящем вверх-вниз флаге». И опять обвинят русских. Скажут, что они слезли, наконец, с пальмы, но тут же полезли в горы. Час от часу не легче. Новак призвал все силы и округлил глаза на Миклошко: «Давай выкладывай, что ты там нарыл в своей голове».

– Итак, зачитываю документ от 25 апреля, второй то бишь. Прямой речью там выделены следующие слова: «Господа, вы помните яка, который погиб при восхождении? А что, если нам купить его у шерпов? И мясо, и шкура. Шкуру можно высушить и спать на ней».