Скальпель и автомат

— Сейчас на отдыхе, и я вспоминаю мой город Омск, где родилась, окончила фельдшерское училище. Меня, — рассказывает Радченко Надежда, — в составе восьмой отдельной роты медусиления направили на медлетучку. 22 июля 1941 года под Москвой 250 самолетов бомбили наш состав. Налетали волнами, пикировали, разбили часть состава. Враг был силен, а мы отступали. Бомбили нас беспощадно. Кругом рвались снаряды, все горело, пылало огнем. И там же, под Москвой, поздней осенью, пришлось мне лежать в ледяной воде, так что отморозила ноги. Осколок прошил левую руку. Пуля пробила пилотку. Работала в медсанбате, в отдельной роте связи, в стрелковом полку, в госпитале. Была на трех фронтах: Западном, Третьем Украинском, Первом Белорусском. С госпиталем 2926 5-й Ударной армии прошла до Берлина, форсировали Вислу, освобождали Варшаву, форсировали Одер. Принимала раненых в городе Нойдаме, а около немецкой деревни Цихер неожиданно прорвались фашисты со стороны леса. Сестры с автоматами и раненые, кто мог стоять на ногах, ринулись в бой. Отогнали фашистов от госпиталя…

Мы все были так воспитаны партией. Мы любили народ наш многонациональный. Мы все родные. Кровь, взятая у нас, объединяет нас.

10 апреля — Берлинская операция. Мы в пригороде Берлина. 2-го мая немецкий гарнизон Берлина сложил оружие. Госпиталь в городе Рюденсдорф. Здесь на комсомольском собрании Демидова Люба, наш комсорг, отметила хорошую работу, смелость и выносливость, дружбу и уважение — все, чему нас учили в школе и институте. Мы победили!

Глава VIII Южнее Солодчей

Утром 7 сентября на высоко нагруженной машине почти самые последние трясемся по пыльным дорогам. Что-то болит голова. Кругом перелески, скошенные хлеба. Сигнал — и нас перегнали машины. На последней ехали молодые офицеры из школы. Во всем новом, начищенные, веселые.

— На передовую! — кричат и руками машут.

— Счастливо!

Мы в потрепанном, сером и неприглядном, хотя у всех подворотнички подшиты. Они отъехали на полкилометра от нас, и вдруг с дороги нас пикирует мессер. Медсанбатовские шоферы привычные, машины в разные стороны отогнали и кто куда. Перепуганная, с больной спиной, зацепилась за крюк автомашины, потом упала на землю-матушку. Бомбы воют. Шофер кричит: «В машину попали!» Приподнялась. Смотрю, сзади пылает машина. Мессера улетели, от десятка бомб одна машина сгорела, та, в которой ехали офицеры. Через несколько минут погрузились, поехали… Машина догорала, видно, никто не остался в живых. Недолго виднелся этот пылающий факел.

8 сентября 1942 года въехали в деревню Александровку южнее Солодча. Большое наступление. Здесь был бой. Раненые лежат в разрушенных домах, сараях, медперсонала и жителей нет. Наши войска наступают, ушли километров за пять, там гудит и стонет земля, а раненые помогают друг другу, толпами и поодиночке идут-бредут, хромая, беспрерывным потоком в клубах пыли. Жара, воды нет. Ручей и ключ, обрамленные со всех сторон трупами и тучами мух. Раненые, дойдя до Александровки, занимают сами еще неразрушенные чердаки, сараи. К перевязочной и операционной палаткам, которые поставлены в садах под деревьями, идут вереницей. Неперевязанные, с ранами, покрытыми платком, куском рубахи, цветастой косынкой, садятся или ложатся на грядки и ждут своей очереди. Медики сбились с ног, направляя кого куда. Работы очень много. Воду приносят легкораненые из мелкого ручейка, что за огородными грядками течет. Трупы легкораненые отнесли к яру, а вода все время бьет из земли. Помогают напоить лежачих на земле и в домах тяжелораненых. Оповещают о всех случаях.

Днем печет солнце, а ночью холодина. С вечера раненые кричат: «Сестрица, подложи соломки на раненую ногу, мерзнет что-то!» Стонут. Большинство просит закурить, кто-то достает кисет и газетку, и пошел кисет по солдатским рукам. Но не все возьмут, кисет вернется, и табачок в нем еще есть. А цыгарки долго ходят от одного к другому, пока все не докурят. Просят поесть, а мы и сами еще не ели, где-то кухня отстала. Главное — перевязать и поскорее в тыл отправить.

В небе то и дело появляются самолеты. Сбросят бомбы или обстреляют из пулемета, летят дальше на передовую. Там идет тяжелый бой, гудит и стонет земля. А вот над нами высоко висит, медленно кружится ястребом «рама». Все присмирело, раненые плотнее прижимаются к земле, неотрывно следят за маневрами.

«Тише вы! — говорит один, понижая голос. — Если заметит, налетят мессера и посадят нас, как капусту в грядки». Другой насмешливо громко отвечает: «Не бойся, не услышит! Говори громче!» Насмешки сыплются одна за другой, разогнали напряженное состояние.

А мне страшно за них — им ни встать, ни убежать, они прижаты к земле ранами.

— Сестра! Идите сюда!