Скальпель и автомат

26 декабря 1943 года в Переволоках (граница Эстонии) помогаем как группа отдельной роты медицинского усиления в госпитале 3573 75-й гвардейской стрелковой дивизии. Наши войска, форсировав Днепр, реку Сож, реку Березину, освободили Лоев, Шацилки, Паричи, перешли границу Эстонии. Целый месяц работы было мало и только 8 января 44-го года заняли под госпиталь деревню Хомичи, всю центральную улицу. Стены домов черны от копоти, окна слепые, с давно немытыми рамами, стекол многих нет, заделано фанерой или просто заткнуто тряпьем. Развертывая отделения, мы терли и мыли и вставляли стекла. Особенно надо отметить санитара Никулина: строит нары, когда досок нет. Разбирает заборы, ворота (спальня на двоих), калитки. Этого мало, все сожжено за зиму раньше нас. Пришлось призадуматься. Санитары, между прочим, заметили чуть дальше, за домами, стоит ветряк (мельница), обшитый богатым тесом. Если бы достать такого теса, хватило бы на все нары. «Если мы возьмем доски, ветряк будет работать?» — спрашиваю у санитаров. «Работать будет! Мы возьмем только обшивку снизу, нам и этого хватит! А когда пшеница поспеет, заново зашьют». Выхода у меня нет. Холод, раненых на пол не положишь, сразу воспаление легких к ранам добавят, тогда не спасти. А у меня самые тяжелые раненые, госпитальное отделение. Раненые начали поступать в операционную (это мне сказал Андрей Кофтун, который опять попал к нам в госпиталь). «Берите с ветряка!» Через час принесли вместе с досками санитара, который сорвался с обшивки и сломал ногу. Он не стонал, сжав губы, смотрел на меня. Когда понесли его в операционную, он с горечью сказал: «Не бывать мне в родной части». И отвернулся. «Дорогой ты мой, это судьба твоя…» Нары строили все. Отделение без задержки принимало раненых. Вечером меня вызвал начальник госпиталя. В кабинете сидели представители деревни.

— Вы мельницу трогали? Кто дал вам право расхищать государственную собственность? Вы не знаете, что за это бывает? Ну, я вам после работы напомню!

Меня ругали, не давая вымолвить слова. Мне хотелось сказать: лес за 20 километров, нет лошадей, нет людей, у меня 4 легкораненых санитара, которые что-то могут делать, и они, не щадя себя, работают. Тяжелораненые в мое отделение поступают все время, день и ночь. Не могу положить их на пол — осложнения. Не было бы войны, не тронули бы ветряк.

— Кругом марш!

Молча откозыряв, понесла горечь обиды, но в домиках не загрустишь. Каждому свое. Ведь это жизнь и смерть солдата! А нары и вправду хороши. Вскоре пришел проверять майор Шафран. У меня душа сжалась. Санитары стали смирно. «Хороши нары?! — сказал майор, потрогав руками. — Ах ты, Петр I!» Засмеялся, нагнулся и поцеловал меня в лоб, испугав до смерти. Повернулся и ушел. Мне стало легче. Это была похвала, а там — разнос. Санитары все еще стояли смирно и улыбались. Мы ждали встряски, а теперь успокоились. Раненые же ничего не поняли.

Наступление. Раненые все поступают. Вся левая сторона улицы запружена ими. В конце, в большом светлом доме — раненые в череп. Правая сторона — для раненых в грудь и конечности. Часто забегаю в дом с черепными ранениями, смотрю на каждого и вспоминаю доклады о ранении в череп. Профессор Гондовский совсем недавно объяснял, госпиталь специализированный, с тщательным уходом. Доктор с крыльца заглянула в окно и вошла. Санитар доложил: «В углу еще один плох!» Доктор смотрит внимательно. Он тяжело вздохнет и тихо долго выдыхает. Так продолжается три дня. Кормить не удается, он не глотает. Без сознания. Доктор невольно спрашивает: «Вы что, Саша?» «Сестрица, посмотри, пожалуйста, что у меня мозги, что ли, шевелятся. Сил моих нет…» «Саша! Повязку снимать нельзя!» «Он без повязки спит, снимает!» — говорит санитар. «Погляди, что там делается». Надо смотреть. Саша привычным движением, как шапку, снял повязку. Я откачнулась: часть кости черепа слетела еще на передовой, а извилины мозга живут, в них бьются кровяные жилки, а по ним быстро уползают от света черви. Много приходится видеть червей в развороченных ранах, но в мозгах… Это ужасно! Вытащив пинцет, протерев его спиртом, сажусь на нары. Положила голову Саши к себе на колени. Сам он стоит на коленях на полу, санитар держит стеклянную банку, куда собираем червей. Так я сидела с полчаса. Пришла доктор. Отчитав, как следует, назначила срочно на эвакуацию, в перевязочную их не принимают. А где развернулся черепной госпиталь, еще неизвестно.

— Спасибо, сестрица! Полегчало! — заикаясь, шепчет Саша, благодарно кивает головой.