Скальпель судьбы

И вот сейчас Сергей не знал, что происходит с его Катей. Нежной, милой, но такой сильной и упрямой. Его женой. Он поднял голову и посмотрел на белый потолок. И вспоминал. Как учился делать массаж. Как получал тычки и подзатыльники от мамы и слушал недовольное бурчание отца, которым всё казалось, что братья мало уделяют внимания своим беременным жёнам. Как они с Катей удивлённо выдохнули, когда увидели деревянные кроватки. Для их будущего сына и Алёшкиной дочери. Как гордо показывали вторым Воскобойниковым дельфина на изголовье и смеялись над маленькой русалочкой на кроватке-близняшке. И как увозила «скорая» его жену прямо со свадьбы, потому что неожиданно начался болевой приступ. И как потом такое повторялось несколько раз, чтобы закончиться сейчас в этом длинном коридоре и этим невыносимым «ждите».

Алексей показался в конце коридора с двумя стаканчиками кофе. Сергей даже не заметил, что брат куда-то уходил.

— Выпей, брат, пусть не очень презентабельно, но хотя бы горячее. А то от воды меня уже мутить начинает. Я домой звонил — Ириска тебе привет передаёт. Говорит, что будет молиться за Катю. Ей сейчас тоже нелегко — скоро самой рожать, а тут с Катей такое.

Сергей с усилием растянул губы и тихо прошептал:

— У каждого своя луна. И воет каждый по-своему. Господи, что ж так долго? Хотя бы слово, хоть какую-то надежду.

Тут дверь резко распахнулась и прямо к ним направился высокий худой мужчина, стягивающий на ходу прозрачную хирургическую шапочку.

— Вы Воскобойников? — Он безошибочно обратился именно к Сергею. — Операция закончилась. Извлечён живой недоношенный мальчик массой 1750 грамм ростом 33 сантиметра, оценка по шкале Апгар 6–6.

Сергей помотал головой, с трудом вникая в скупые профессиональные термины, и сдавленно переспросил:

— Что всё это значит?

— Это значит, что ваш сын для своего срока развития вполне жизнеспособен.

— А Катя?

Хирург смял шапочку в кулаке и выдохнул:

— А Катя…

Алексей сильно сжал руку брата и шагнул ближе. Он будто со стороны смотрел какой-то страшный, нелогичный фильм, в котором наступил самый ужасный, самый разрушительный момент. Когда должна рухнуть вся созданная ими картина мира, когда среди радости, смеха и любви вдруг показался призрак неминуемого. Призрак смерти…

— Катюшей пока занимаются анестезиологи и реаниматологи, сейчас только от них зависит, сколько она проведёт в медикаментозном сне. Но думаю, что утром она уже будет с нами. Что с вами? — Врач наклонился к Сергею, что сполз на пол по стене. — Вам плохо? Девочки, нашатырь! Быстро!

— Нет, док, не надо. — Сергей поднял бледное лицо и улыбнулся. — Моя Катя жива?

— Ну конечно жива! Она у нас тот ещё боец! Сейчас и коллеги наши из Центра травмы подтянутся, они вместе с нами её наблюдать будут, всё-таки они тоже руки к ней приложили. А вот и Игорь Александрович. Здорово, Шанин! Как твоя Анюта?

— Нормально, растёт на радость мне и родителям. Через два месяца ждите нас у себя. Что там? Как она? Как малый?

— Всё в норме, будут жить. А как сына решили назвать?

Сергей сидел на полу, откинувшись на стену и с трудом переводил взгляд с одного мужчины на другого. Затем прикрыл глаза и почти засыпая ответил:

— Матвей. Дарованный Богом.

Алексей развёл руками и кивнул Игорю. Они подняли внезапно уснувшего Сергея и быстро понесли к двери, там с трудом уложили в машину к Алексею и попрощались. Осталось позвонить девчонкам и дождаться Катиного пробуждения. Но это уже будет завтра.

***

1 сентября спустя шесть лет…

— Так, малышня, все ко мне! — Рыженькая девушка с непослушными локонами огляделась и покачала головой. — И как вы все ухитрились появиться-то в одно время. Богдан, помоги Соне — подержи её букет, пока я ей портфель поправлю. Господи, что вы носите в этих сундуках, — тихо пробурчала она, застёгивая молнию на огромном рюкзаке с единорогом.

— Приветик, познакомимся? — Рядом с девушкой стоял молодой парень и с улыбкой рассматривал компанию малышей и их молоденькую няньку.

— А ты кто?

— Возможно тот, кого ты ждала всю жизнь. — Парень уже вовсю улыбался и поигрывал бровями.

— Не так я себе Деда Мороза представляла, — задумчиво протянула рыжеволосая девушка и задумалась, внимательно глядя на смеющегося уже в голос парня.

Малышня замерла, глядя на веселящегося незнакомца. Один из мальчишек шмыгнул носом и серьёзно заявил:

— Инна, мне этот клоун не нравится. Чего веселиться, когда тут детей в рабство на одиннадцать лет сдают?

— Богдан, я тебя просила — не всё услышанное от старшей сестры можно выносить на суд посторонних слушателей.

— Да ладно, Ин, родителей рядом нет, а этот даже не посторонний. Так, мимо проходящий. Соня, держи цветы, только не поломай.