Скандал

Ингрид перегнулась вниз. Аромат цветов, сладкий и опьяняющий, темные ели, словно часовые на посту, тишина, нарушаемая только стрекотаньем цикад. Она вздохнула, выпрямилась и застыла, откинув голову назад.

Клаус любовался ее волосами; он чувствовал себя легко и непринужденно. В это мгновенье из его жизни словно ушли все угрозы, убийство, телевидение, Леонгард, Кротхоф, Ева, Тереза и комиссар Хаузер. Все это было теперь очень далеко.

8

На следующее утро, когда Ингрид проснулась, солнце уже позолотило закрывавшие окно гардины и поблекшие от времени обои. Клаус, видимо, еще спит, подумала она. Она села в постели. Да, так что же произошло?

В следующую минуту она окончательно пробудилась и вспомнила все, что ее так тревожило. Она обхватила колени руками. Волосы, спутанные, нерасчесанные, лезли в глаза. Вздохнула. Следовало здорово все продумать. Параграф за параграфом — первый, второй и так далее. Не допускать никакой сентиментальности.

Итак: ей придется вернуться в город и попытаться найти другую работу.

Ингрид встала с постели и пошла в ванную, умылась холодной водой, которая смыла с нее все страхи, скверное настроение и мировую скорбь.

Она надела безрукавку, которая была на ней вчера, положила в чемодан кое-какие мелочи и собралась в путь. То, что она лишилась здесь работы, уже не казалось ей катастрофой.

Ингрид раздвинула гардины и выглянула в окно. Горы, леса и луга — идиллическая летняя картина. Внизу кто-то заводил мотор. Звук доносился из гаража, непосредственно примыкающего к дому с другой стороны. Ворота были открыты.

Ингрид забеспокоилась. Сердце начало бешено биться. Она почувствовала слабость: подгибались колени, но нельзя было позволить себе расслабиться. Она взяла себя в руки и продолжала стоять у окна, не в силах погасить улыбку.

— Привет! — крикнул снизу Клаус. — Доброе утро. Как дела?

Ей хотелось ему что-нибудь сказать, что-нибудь такое… Но ничего умного она придумать не смогла и сочла за благо промолчать, скрывая волнение. Может быть, оно пройдет.

— Что вы там делаете? — наконец спросила она.

— Готовлю машину. Я сейчас еду в город. Извини, что разбудил тебя.

— Я уже давно на ногах.

— Хочешь ехать со мной?

— Да. Подождите меня. Сейчас спущусь.

Ингрид продолжала смотреть в окно, пока закрывала его. Потом обернулась: он стоял в дверях.

— Очень любезно с вашей стороны, что вы берете меня с собой.

Он продолжал стоять, опустив руки. Она увидела, как клонится его голова, как меняется его лицо: исчезает улыбка победителя и становятся заметными круги под глазами и горькая складка у рта.

— Ах, да, — произнес он, — да… Само собой разумеется — я должен вас взять с собой. Хоть такую малость я могу для вас сделать. — Она поблагодарила его легким поклоном и внезапно почувствовала, как комок подступает к горлу. Что с ней происходит? Чего ей еще нужно? Разве она могла подумать, что он будет у ее ног?

— Чемодан, — сказал он. — Я вижу, вы уже упаковали свой чемодан. Вы спешите? Торопитесь поскорее выбраться отсюда? Да? Я думаю, вам не помешало бы немного отдохнуть, все-таки каникулы, и… Впрочем, это — глупая идея. Извините.

— Клаус… — Она хотела ему сказать, что это немыслимо, безнадежно, что надо быть благоразумными.

— Ну?

Он удивленно посмотрел на нее. Она покачала головой.

— Ничего.

Он пожал плечами.

— Вы должны меня извинить за то, что я не предлагаю вам позавтракать. Я счел за благо отпустить Терезу. Позавтракаем дорогой. Согласны?

На нем снова была кожаная куртка и свитер, уже не очень чистый. Ингрид увидела, что Клаус небрит. А он, заметив, что она разглядывает его подбородок, упрятал его под ворот.

— Ну, хорошо, — сказал он. — Поехали.

Он не брился потому, что ему не хотелось трогать бритву Леонгарда. И вообще он не любил бриться. Он спешил, как на пожар, в город, чтобы поговорить с Кротхофом.

Его подмывало извиниться перед Ингрид за свой внешний вид, но он не сделал этого. Ему было все равно. Ей, по-видимому, тоже.

Он злился. Способ, к которому Ингрид прибегла, чтобы не остаться с ним… Он ломал себе голову над этим, но ничего не мог понять. Однако он даже должен был бы ей быть благодарен за то, что получил отпор. Вместо этого он злился. Видимо, представлял себе все несколько по-другому. Он не знал как, но… по-другому.

Тереза не успела оглянуться, как они уже уехали.

Они двигались в направлении Хайдхауза, и Клаус вспомнил о Еве и подумал, что в течение последних двенадцати часов, пожалуй, ни разу и не вспоминал о ней. Теперь при мысли о Еве он испытывал неприятное чувство.

Около шоссе стояла небольшая гостиница, где они и позавтракали. У Клауса не было аппетита, и он с удивлением смотрел, как Ингрид поглощала все, что им принесли. Тогда он предложил ей положенное перед ним на блюдце яйцо всмятку — она съела и его. Он засмеялся. Ингрид тоже рассмеялась, и на какое-то мгновение ему снова стало с ней легко и все печали куда-то ушли. Но после короткой паузы прежнее настроение вернулось. Он думал о Кротхофе и о том, как нелегко будет им снова друг с другом сговориться. Он сказал себе, что ему совсем не интересно, что думает Ингрид.