Скандал

– Ну что ж! Ты согласна?..

Она замерла, сжав руку Кристера. А затем кивнула. Покорно, словно повинуясь неизбежной воле рока.

Было почти за полночь. Но никто не собирался ложиться, даже Томас. Как он объяснял, ему будет гораздо тревожнее лежать в одиночестве и гадать, что происходит.

В комнате зажгли все светильники. Люстра мерцала десятками свечей, а кроме того были внесены большие канделябры.

Магдалену усадили в самое удобное кресло. Она настаивала, что должна держаться за руку Кристера, и Хейке разрешил – но только пока она бодрствует. Как заснет, он должен ретироваться.

Все прочие расселись по комнате. А слуга незаметно встал поодаль.

Хейке сел перед Магдаленой.

Ему потребовалось совсем немного времени, чтобы погрузить ее в гипнотический сон. Под звук его убаюкивающего голоса некоторые начали клевать носом. В том числе и Кристер. А слуга держался изо всех сил, но все равно чуть не упал, закачавшись, как маятник.

Хейке подал Кристеру знак отойти.

Девочка спала.

– Магдалена, – сказал Хейке. – Тебе тринадцать лет. Ты на курорте Рамлеса. Перед тобой сидит доктор Берг. Ты видела его раньше?

Она слегка нахмурила брови, оставаясь под гипнозом, и нерешительно произнесла:

– Да.

Остальные придвинулись ближе. Она ведь только что это отрицала!

– Теперь тебе двенадцать лет, Магдалена. Твой день рождения. Что происходит? Они заметили слабую улыбку.

– Дедушка подарил мне щенка. Он такой чудный. Терьер, как мне сказали. Я назову его Саша. А недавно у меня появился маленький братик. Он очень милый. Он мне нравится. Лицо ее погрустнело. – Но мне не разрешают к нему притрагиваться. Они боятся за него. Отец даже не смотрит в мою сторону. Он и раньше не обращал на меня внимания, а теперь я для него просто не существую.

Слабый стон вырвался из груди ее дедушки Молина. Хейке продолжал:

– Магдалена, тебе восемь лет. Твой день рождения. Что происходит?

Личико ее сморщилось, голос стал детским.

– Мне не разрешили его праздновать. Я плохо себя вела. Утром не позволила мачехе причесать себя.

– Ты называешь ее мачехой?

– Да, она мне не настоящая мать. Конечно, она любезна, но не думаю, что ей есть до меня дело. Я не хочу, чтобы она ко мне прикасалась.

Голос Хейке стал вкрадчивее.

– Магдалена. Ты видишь сны? Противные сны по ночам?

Девочка покачала головой.

– Я не знаю. Мне так плохо и страшно, когда я просыпаюсь.

Хейке кивнул.

– Теперь тебе шесть лет. Твой день рождения.

Они поняли, что он каждый раз выбирал день, который легко вспомнить. День рождения – большое событие для ребенка.

– Ты видишь противные сны? Которые пугают тебя, хотя ты и не помнишь, почему?

– Да, – тихо ответила Магдалена еще более детским голосом.

Хейке глубоко вздохнул.

– Магдалена. Сегодня тебе исполнилось четыре года. Тебя еще мучают сны?

Лицо ее стало беспокойным. – Да. Да, – выпалила она. – Магдалена… Тебе сегодня исполняется три года. Ты видишь сны?

Лицо ее полностью расслабилось.

– Какие сны?

– Итак, между тремя и четырьмя годами, – подавленно произнес Хейке. Он колебался, не зная, какой день следует выбрать.

– 24-е октября, – тихо сказал Молин.

Хейке кивнул. Молин был очень умным человеком, и он его очень уважал. Но трехлетняя девочка не в состоянии вспомнить дату.

– Не может ли Ваша милость дать ей конкретное пояснение, что случилось в тот день? – тихо попросил он.

Молин поколебался. Вздохнул.

– Ее матери не стало.

Хейке на несколько секунд закрыл глаза.

– Магдалена. В доме тишина. Все печальны. Тебе не разрешают заходить к маме. Они говорят тебе, что она умерла. Это правда?

Грудь Магдалены резко поднимается и опускается, словно она сильно плачет.

– Она сейчас там, – пробормотал Хейке. – Магдалена. Что происходит вокруг тебя?

Она беспокойно заметалась в кресле, словно пыталась выбраться. Неясно только, хотела ли она избежать вопроса Хейке? Или чего-то другого?

Чтобы немного ее успокоить, он сказал:

– Дедушка там?

Она сразу опустилась в кресло и выдохнула.

– Дедушка. Дедушка скоро приедет. Все ждут дедушку.

То, что они слышали, было голосом младенца.

– Дедушка приедет очень быстро, – пообещал Хейке. – А ты… Тебе плохо? Веки ее задрожали.

– Мама? Меня не пускают к маме.

– Тебе одиноко?

– Да, – прошептала она, затаив дыхание. – Страшно.

– Ты боишься? Кого?

Она сильно всхлипывает, словно готова разрыдаться.

– Их!

– Кого их?

Как больно слушать ее всхлипы. Кристеру хотелось прекратить все эти мучительные для нее вопросы, но вместе с тем было ужасно любопытно, чем все это кончится.

– Кого их? – повторил Хейке, видя, что Магдалена не отвечает.

– Я не знаю. Мужчину и женщину. Быть может, они вернутся. Я снова должна спрятаться. Глаза Хейке выражали недоумение.

– Твой отец, Магдалена. Он знает их? Слезы полились по ее щекам.

– Думаю, да.

– Почему ты так думаешь? Но она только энергично помотала головой. Хейке медленно повернулся к Молину и тихо сказал: Когда умерла Ваша дочь? В какое время суток?

– Ночью.

– Причина смерти?