Скандал

Генри, до боли сжав губы, вместе с остальными приблизился к катафалку. Они подняли неожиданно легкий гроб и направились к церковным вратам. Кто-то, прикрывшись платком, зарыдал, осознав наконец всю горечь утраты. Но на самом деле гроб был пуст. Тело Элизабет так и не выловили из реки Гудзон, несмотря на двухдневные поиски и приличное вознаграждение, обещанное мэром Ван Виком.

Сразу за гробом шла мать Элизабет, облаченная в платье и вуаль своего любимого черного цвета. Миссис Эдвард Холланд, в девичестве Луиза Гансвурт, даже собственным детям казалась грозной и неприступной, а после смерти мужа прошлой весной стала еще более холодной и замкнутой. Сам Эдвард Холланд всегда слыл «парнем со странностями», но в последние годы жизни этих странностей заметно прибавилось. Правда, общество закрывало на них глаза и неизменно прощало ему любые причуды. Ведь Эдвард принадлежал к могущественному клану Холландов, процветавшему на островке Манхэттен еще в ту пору, когда тот назывался Новым Амстердамом. К тому же он был старшим сыном в семье. За пару недель до собственной смерти Элизабет начала подмечать новые странные нюансы и в поведении матери. Нечто, что девушке совсем не нравилось. Луиза вдруг стала склоняться к левым взглядам, словно отдавая дань своему почившему супругу.

Следом брела тетя Элизабет – Эдит, младшая сестра отца. К слову сказать, Эдит Холланд была одной из первых женщин, решившей вести светскую жизнь после развода. Все знали историю ее первого брака, хоть и старались избегать лишних пересудов. Муж, потомок знатного испанского рода, всю жизнь терзал несчастную жестокими насмешками и пьяными дебошами. Теперь тетя вернула себе девичью фамилию, что хоть немного утешило ее. И сейчас, следуя за гробом племянницы, она скорбела так, словно Элизабет приходилась ей родной дочерью.

В процессии образовалось пустое пространство, ибо все остальные сочли благоразумным соблюсти дистанцию и шествовали на почтительном расстоянии от двух раздавленных горем женщин.

Агнесс Джонс сжимала в руке платок и громко всхлипывала. Толпы любопытных, которые напирали на полицейских, стремясь разглядеть все в деталях, сочли, что эта невысокая девушка одета вполне прилично, но ее черное платье вызвало бы у покойной печальные воспоминания. Элизабет надела его лишь однажды, на похороны отца, после чего отдала приятельнице, предварительно укоротив и расшив в талии. История Агнесс была печальна: когда девочке было всего одиннадцать, ее отец разорился и спрыгнул с Бруклинского моста. Как неустанно повторяла сама Агнесс, Элизабет стала ее единственной подругой в то тяжелое время. «Элизабет была моей лучшей подругой!» – то и дело восклицала она. Хотя покойная наверняка смутилась бы от столь явного преувеличения, вряд ли стала бы поправлять бедняжку.

Следом плыла Пенелопа Хейз. Вот кто был настоящей лучшей подругой Элизабет! Несомненно, усопшая сразу бы заметила в глазах Пенелопы нетерпение – девушка всегда ненавидела ждать, особенно если приходилось томиться под дверью. Миссис Вандербильт, дама не самых благородных кровей, поймала недовольный взгляд капризной красавицы и возмущенно поджала губы, сдерживая негодование. Пенелопа, с ее иссиня-черными локонами, египетским профилем и огромными глазами, обрамленными густыми ресницами, обычно вызывала восхищение и зависть, но вот особым доверием не пользовалась.