Скандал из жизни знаменитости

     – А ты устрой соревнование, – предложила она. – Кто сможет научиться быстрее: ты – свистеть, как Флойд, или Флойд – произносить твое имя.

     Он сложил губы и дунул изо всех сил. Попытка оказалась безуспешной, и у него на лице появилось такое отвращение к самому себе, что Аманде пришлось поспешно уткнуться в свою книжку кулинарных рецептов, чтобы скрыть улыбку.

     – Да-а, без тренировки ничего не получится, Ники. Ну что, с хлопьями покончено?

     Кивнув, он осторожно донес чашку до раковины, чтобы Аманда могла выбросить остатки в ведро.

     – А что мы сегодня утром будем делать?

     – Я как раз подумала: а не испечь ли нам печенье? Помнишь ту сказку, что мы читали вчера на ночь, о пряничном человечке?

     Ники кивнул. Затем он подтащил табурет поближе к Аманде, вскарабкался на него и взялся за ложку, из чего Аманда сделала вывод, что он полностью одобряет ее план.

     Пока печенье сидело в духовке, он устроился рядом с клеткой Флойда и твердил без остановки «Скажи «Ники»!» так упорно, что Аманда едва не сошла с ума. В конце концов он сдался и, вернувшись на кухню, склонился над горячей, только из духовки, сковородой с ароматными пряниками и вдохнул пряный запах.

     – Эти прянички щекочут мне нос, – объявил он. – А птицы все равно глупые. У меня дома собака!

     – Правда?

     – Большая. – Он изучающе всматривался в Аманду, словно прикидывая, до какой степени она ему поверит, и наконец высоко вскинул руки: – Во-от такая. До самого неба!

     Ну еще бы, подумала Аманда. В детском воображении собаки могут быть какими угодно.

     – У нее есть пятнышки, полосочки, а шерсть пушистая-пушистая!

     – А где же она сейчас, кто ее кормит, пока тебя нет?

     Этот вопрос, без сомнения, не приходил Ники в голову. Малыш тяжело вздохнул.

     – Ну-у, я бы хотел, чтобы у меня была большая собака.

     – Тебе бы было с ней очень весело, правда? Но и забот тоже прибавилось бы. Кто бы присматривал за твоей собакой, пока тебя нет дома?

     Ники наклонил голову и взглянул на нее снизу вверх сквозь густой частокол ресниц. Это был один из самых ловких трюков в его арсенале. Казалось, он примеряется к жертве, перед тем как напасть на нее.

     – Ты! – со всей уверенностью заявил он.

     Это могло бы быть правдой, подумала Аманда, если бы обстоятельства сложились по-другому...

     Не смей даже думать об этом, тут же предупредила она себя. Ничто не изменится.

     Она обернула вокруг него фартук, вручила ему тупой нож и расставила несколько маленьких плошек с разноцветной глазурью.

     – Вместо глаз будут изюминки, а вместо пуговиц – маленькие красные леденцы, – объяснила она и принялась разукрашивать пряничного человечка.

     – Я нарисую себя, – сказал Ники и начал усердно вдавливать глазурь в пряник. Тот разломился надвое, и Ники отложил его, искоса взглянув на Аманду. – Этот не годится. Пряничный Ники должен быть особенным.

     Она протянула ему другой пряник.

     – Совершенно верно.

     – Ты думаешь, я особенный?

     – Конечно, Ники.

     – Папочка говорит, я взаправду особенный. Меня выбрали! – Он расплылся в победоносной улыбке.

     Каждый мускул в теле Аманды застыл от напряжения. Усилием воли она заставила себя продолжать обычным спокойным тоном:

     – Хочешь сказать, ты приемный?

     Ники кивнул.

     – Точно. Мамочка не носила меня в своем животике. Та мамочка, которая умерла.

     – Да, понятно, солнышко.

     Вот так история, думала она. Тот газетчик дорого бы заплатил, чтобы заполучить подобный рассказ, да еще из уст самого Ники! Большего подтверждения давнишних слухов о том, что Чейз подсунул жене своего незаконного ребенка, и не придумаешь...

     Эта мысль напомнила ей о том, что она не рассказала о настырном репортере ни Чейзу, ни кому-либо из съемочной группы. А ведь этот парень вполне может болтаться в округе, выискивая желающих поговорить. Запретить ему задавать вопросы нет никакой возможности: это ведь свободная страна. Но нужно быть по крайней мере начеку.

     – Ну вот, – сообщил наконец Ники. – Этот готов. Теперь я сделаю человечка, похожего на папочку.

     Он не успокоился, пока не разукрасил еще три копии Мэнди и одну няни – тощую, чуть пережаренную фигурку с нахмуренными бровями из глазури.

     – А они только и делают, что хмурятся, – поделился он своим опытом с Амандой. – Сердятся и все время кричат: «Ники, не лезь в грязь!» – Он потер пальцем бровь, оставив на лбу полосу глазури.

     Аманда рассмеялась и стерла яркое пятно поцелуем.

     – Надеюсь, следующая няня у тебя будет очень хорошая.

     Ники оставил это замечание без ответа, но издал тяжкий вздох взрослого, уставшего от жизни человека.

     После ужина он забрался к Аманде на колени, чтобы вместе с ней посмотреть телепередачу о птенцах и зверятах. Увидев кенгуру, оживился и спросил, не носят ли все мамочки своих малышей в таких же сумках.

     Аманда еще пыталась сформулировать ответ, как он уже добавил с печальным видом:

     – А почему мамочка – та, что носила меня в животике, – почему она меня отдала?

     Аманда с трудом сглотнула застрявший в горле ком. Боже милостивый, ну как ей ответить? И Чейза нет, когда он так нужен! Вот бы послушать, что он скажет. Она притянула Ники поближе и попыталась выиграть время, чтобы собраться с мыслями.

     – А что твой папочка говорит?