Скандал в Дуате

Впрочем, «внутренний продавец» Иры иной раз влезал на территорию наивной дурочки, чтобы оценить урон от очередной «великой любви». Это были тяжелые для подруги дни и ночи. Ее «внутренний продавец» проводил беспристрастную ревизию потерь. Пелена падала с глаз. Ира сразу видела, что мужчины ее используют, и тут же клялась себе в качестве ответной меры использовать мужчин. Даже что-то делала в этом направлении, а выходило неуклюже, смешно, истерично. Отталкивало нормальных ребят. Не добившись результата, Ира впадала в тяжелую депрессию, и дня два лила слезы в алкоголь. Для некоторых научиться торговать станками для производства колбасы проще, чем освоить науку использования мужчин.

Правда и то, что, отругав себя за наивность, Ира возвращалась к привычному поведению. Она была из счастливой породы птичек Фениксов, которые не помнят падений. Жизнь представляется им вечным подъемом к недоступным небесам, вверх, вновь вверх, пока все перья в крыльях не поседеют.

Полагаю, я опекала Иру с таким рвением только потому, что заняться мне, в сущности, было нечем.

В глубине души я подозревала, что не имею никакого права учить подругу жизни. Спасти ее финансы − пожалуй, имею право. Это дружеский долг каждой честной женщины. Что касается остальной науки − вряд ли.

Мы плыли по жизни в одной лодке.

Мои отношения с мужчинами так же были далеки от идеала. Нас с Ирой объединяли поиски личного счастья, хотя именно я и именно так не называла свое глухое раздражение по поводу второго мужа и перманентное желание убить его, чтобы развязать себе руки. Прогнать его другим способом не представлялось возможным. Мой второй супруг был подобен бумерангу. Куда ни закинь, вскоре неизбежно прилетит назад.

Мое первое замужество не стоит упоминания. Однако, если уж «мыть кости», то всем, не только подругам.

Часть 3

Разглядывая свадебные фотки из архива, я ловила себя на мысли − кто это? Кто эта девочка с круглыми, как у куклы глазами, в дурацких буклях, с букетом розочек, в безвкусных белых кружевах и гигантской фате рядом с потасканным мужиком с двумя подбородками и заносчивым выражением киношного супермена на высокомерной физиономии?

Я не спрашиваю, о чем думала эта девочка, когда влюблялась в своего университетского преподавателя. Все студентки влюбляются в преподавателей именно потому, что ни о чем в этот момент не думают, а следуют подростковой восторженности и стадному инстинкту.

Я спрашиваю, зачем я так поспешила и украла у самой себя два года беспечной радости − с восемнадцати лет до двадцати? Я оказалась в глупом положении дурехи, которая вцепилась в первого же препода, когда все стадо побежало дальше, влюбляться во второго, в третьего, в четвертого… Кстати, куда более импозантных и занятных, чем тот, что достался мне.

Полгода я наслаждалась завистью сокурсниц и недоумением сокурсников. Почему мне была так важна их зависть? С какой стати я смотрела на них свысока? Нет ответа.

Через год прикол себя исчерпал. Я обнаружила, что живу со скучным типом, который ездит по мозгам пересказом своей диссертации, орет на меня за неправильно сваренные макароны, громко сморкается, часами по телефону воспитывает детей от предыдущего брака, а ночью храпит и чешет свою аллергию на анчоусы. Я с ума сходила от мысли, что мои приятельницы в это время зависают в ночных клубах, спят с ровесниками, путешествуют и наслаждаются свободой.

Хорошо, реально подарок судьбы, что его мамаша оказалась исчадием ада и возненавидела меня после первого же контакта. У меня появился законный повод сбежать из этого брака на волю. Прощание затянулось еще на год. Амбициозный преподаватель университета не мог позволить какой-то студентке покинуть его так быстро.

Пришлось провоцировать его маму. Никогда я так вызывающе не одевалась и не вела себя, не рассказывала на их родственных сборищах столько похабных анекдотов и не изъяснялась на таком грубом сленге, как в тот период своей жизни. В какой-то момент охватило беспокойство, что имидж разбитной чиксы намертво прирастет ко мне.

Хуже всего, что именно кандидату наук все мои выходки нравились. В погоне за утраченной молодостью он явно жаждал приобщения к подростковой субкультуре.

Как только спутник жизни сообразил, что я не держусь за наш брак, кандидат наук встал на путь исправления − прекратил рассказывать мне диссертацию, прочищать нос уходил в другую комнату, вылечился от храпа и даже принялся нахваливать мои макароны, хотя я варила их все хуже и хуже. Неожиданная покладистость сына взбесила его маму. Она каждый час звонила любимому чаду, чтобы зачитать очередной список моих прегрешений. Когда кандидат наук выключал телефон, мама приезжала лично.

Да! О, да!

Так было гораздо веселее. Появлялась возможность показать себя во всей красе, и в ближнем бою с невольной союзницей устроить полноценный скандал. Его мама не догадывалась, какое добро мне делает.