Скандал в шелках

Ответить граф не успел, потому что на них надвинулась леди Бартрам – сплошные улыбки, – которая тотчас повела мадам знакомиться с леди Уорфорд.

Лонгмор медленно последовал за ними, то и дело замечая, как все головы поворачивались в сторону мадам. Голубое платье еще в магазине казалось ему красивым. Теперь же от него дух захватывало!

Изящная серебряная вышивка легла двойным узором на верхний слой голубого крепа, под которым переливался слой атласа. На рукавах трепетало прозрачное кружево и сверкали бриллианты, так что под светом люстр казалось, будто это солнечные отблески играют на морской воде.

Вырез же был низким, чтобы показать несколько тонн бриллиантов, переливавшихся всеми цветами радуги. Если повезет, никто не узнает, что платил за них герцог Кливдон.

Лонгмор оглядел зал и отметил, что лорд Аддерли, стоявший у комнаты с напитками, нагло ухмылялся, бросая взгляды на Софи.

– Дорогая леди Уорфорд, позвольте представить вам мадам де Вернон! – радостно объявила леди Бартрам.

Маркиза Уорфорд поджала губы. И тотчас же две пары глаз – голубые и синие – встретились в молчаливом диалоге.

Софи вдруг задалась вопросом: а не ошиблась ли леди Бартрам? Возможно, леди должны справиться у других леди, желают ли они знакомиться, желают ли быть представленными. Чтобы избежать неприятных моментов… Может, леди Уорфорд сначала согласилась, а потом передумала?

«Боже, сейчас меня выставят отсюда с позором, – подумала Софи. – Публичный отказ от знакомства – величайшее событие сезона»! Но на лице ее ничего не отразилось. Была лишь дружелюбная, но ничуть не льстивая улыбка. Что ж, ведь мадам де Вернон обладала огромным состоянием. И в Париже была… весьма уважаемой особой.

Тут леди Уорфорд милостиво кивнула и проговорила:

– Рада познакомиться, мадам.

– Я тоже, миледи, – ответила Софи, но не кивнула, вместо этого присела в глубоком «реверансе Нуаро», в том самом, который Лонгмор просил ее не делать (и в тот же миг услышала, как стоявшие поблизости гости дружно ахнули). Выпрямившись, она обнаружила, что леди Уорфорд смотрела на нее испытующее.

Тут рядом появился Лонгмор, воскликнувший:

– Господи милостивый, мадам!… Это ведь моя матушка, не Людовик XIV! Вы, французы, вечно выходите за пределы разумного!

– О каких пределах вы говорить? – удивилась француженка. – Это мадам маркиза, верно? Что дурного в том, что я выказывать уважение ваша элегантна maman? У которой, да, я просить прощений. Мадам де… нет, леди Уорфорд, простите, мой английски, он еще не совершенен.

– О, я уверена, что со временем вы прекрасно им овладеете, мадам де Вернон, – ответила леди Уорфорд. – Как овладели… многими другими вещами. – Бросив взгляд на сына, маркиза спросила: – Ведь это ваш первый лондонский бал, не так ли?

– Да, мадам… леди Уорфорд. Мой дебют, благодаря великой доброта леди Бартрам.

– Конечно же, я должна была пригласить вас! – оживилась леди Бартрам. – Немыслимо не пригласить на мой бал даму, о которой столько говорят!

– Разумеется, – мило улыбнулась леди Уорфорд.

– И я просто обязана была пригласить пару, о которой говорят почти столько же. То есть герцога и герцогиню Кливдон! – засмеялась леди Бартрам.

– Поскольку же разговоры тут ведутся в основном на английском, – добавил Лонгмор, – мадам, к собственному счастью, почти ничего не понимает. Да-да, могу побиться об заклад! О, мадам, вы выглядите… несколько ошеломленной. По-моему, вам нужно подкрепиться. Леди Бартрам, матушка, Клара, будет ли позволено нам удалиться? – С этими словами он увлек Софи в другой конец зала.

Глава 17

Будь мистер Ричард Бринсли Шеридан ничтожным, низким, расточительным развратником, чья женитьба, в сущности, стала результатом договоренности с нетерпеливыми кредиторами, мы первые осудили бы и его, и тот шаг, который он предпринял».

«Корт джорнал».

13 июня 1835 года, суббота.

Они танцевали.

Такого Софи не ожидала. Так была сосредоточена на своем плане и своей роли, что почти забыла о том, что она – не актриса на сцене, а леди на балу.

Музыка заиграла в тот момент, когда Лонгмор уводил ее от матери. Через минуту лорд и леди Бартрам стали танцевать, но не друг с другом – таков был этикет.

– О, прекрасный предлог не вести светскую беседу! – воскликнул Лонгмор.

Он повел Софи в гущу кружившихся пар, обнял за талию – и у нее перехватило горло.

– Я… не уверена… Прошла целая вечность, с тех пор как…

– Я поведу, – сказал он на французском. – Предоставьте все мне, мадам. ДОВЕРЬТЕСЬ мне.

И их захватил вихрь вальса. Софи забыла о своих планах, о магазине и обо всем на свете, остались только этот мужчина и его движения, такие же уверенные в танце, как и в любом другом деле.