Скандальная молодость

Два дня Пезенти постоянно куда-то ездил и возвращался с загадочными свертками. Ночь он проводил в подвале, а на рассвете выходил и ложился спать. Дзелия и Карра коротали время за картами, но запустение, царившее в трапезной, куда постоянно залетали чувствующие себя лишенными власти вальдшнепы, мешало им отвлечься.

На третий день Пезенти вернулся на автомобиле и приказал им садиться; они добрались до равнины в районе Скардовари, над которой нависала возвышенность, а по периметру шли сплошные заросли тростника; на горизонте можно было разглядеть красные здания мелиорационных станций, из-за дымовых труб, какие принято ставить в области Венето, похожие на примитивные лодки народных праздников.

— Вот где мы устроим Май, — показал он. — Через десять дней.

— Май? — поразился Карра.

Пезенти объяснил: это общинный праздник, на котором в роли актеров выступают крестьяне и лодочники. Он описал мавританские костюмы участников, и рассказал о Майе, богине полей, и Маге, что на санскрите обозначает первое завершенное выражение, начало жизни. Теперь была его очередь посмеиваться над своим спутником, затуманивая ему голову сведениями, которые вызывали у того скуку.

— Понятно, — поспешил сказать Карра, уже убедившийся в том, что спорить бесполезно.

— Здесь выступят артисты, — уточнил Пезенти, пройдя немного вперед. — Они будут петь, играть и показывать сценки. А вот там поставят трибуну для представителей властей. — Он пристально посмотрел на них. — Кажется, будет Дуче. И принц Умберто.

Карра схватил его за руку.

— Ты опять сочиняешь. Сам подумай, разве подобные люди будут пачкать обувь в этих забытых Богом и людьми болотах?

Пезенти подтвердил:

— Дуче и принц Умберто. На большом параде по случаю Мелиорации. Он показал рукой на возвышенность:

— А оттуда полетят те участники праздника, которые умеют летать.

— Почему ты привез нас в Скардовари? — спросила Дзелия. — Почему ты с таким жаром говоришь об этом празднике, словно он — цель Тобре?

Пезенти ответил:

— Потому что так оно и есть. И я приехал, чтобы участвовать в празднике Весны.

Он разбудил ее глубокой ночью.

Дзелия оделась и пошла за Каррой, не спрашивая, в чем дело, но в какой-то момент он сам начал:

— Это тайна, которая не может принадлежать только мне.

Чтобы спуститься в подвал, надо было обойти здание по дорожке, которая шла рядом с монастырем. Она напрасно надеялась увидеть, как появится Пезенти:

— А Сокол? — спросила она.

— Сегодня его нет. Первый раз не ночует. Он вместе с кем-то еще взял машину, и я слышал, как они говорили про Контарину.

Проходы были перегорожены старыми гробами, прислоненными к стенкам распятиями, и образами, краски на которых выцвели, сохранив казавшиеся демоническими формы; сильно пахло гнилью. Карра привел ее в помещение, которое оказалось просторным и тщательно убранным.

— Вот! — воскликнул он. — Сокол заставляет меня ставить болты, крюки и растяжки на это чудо.

Он потянул за веревку, покрывало упало на пол, и перед ними предстала ослепительно сияющая конструкция. Карра некоторое время походил вокруг нее, непрерывно повторяя:

— Это похоже на шутку.

Потом показал на контейнер:

— Но вот здесь сжатый углекислый газ, а это уже не шутка… А вот эта прелесть — двигатель.

Дзелия пыталась понять, что представляет собой двойная рама, высотой до потолка, с вертикальными опорами, матерчатой обшивкой, упором для груди. Небольшой треугольный участок был раскрашен всеми цветами радуги, и на этом фоне выделялась голова Сокола.

— А сам он что тебе говорит?

— Ничего, как обычно. Работай и молчи. Он мне говорит только: сделай это, сделай то. А я его спрашиваю: да что же мы все-таки строим? Не волнуйся, говорит, увидишь.

Дзелия уверенно сказала:

— Это воздушный змей.

— Журавль, — добавил Карра.

— У Лодки Катойа, которая возила к позорному столбу убийц-рогоносцев, были такие же крылья, как у летучей мыши.

Они расхохотались.

— И ты думаешь, — небрежно спросил Карра, — что с помощью воздушного змея или журавля, или летучей мыши можно кого-нибудь убить, Дуче или принца Умберто?

— Кто тебе говорил про убийство? — спросила Дзелия, насторожившись.

— Никто, — смутился он. — Это просто мои предположения, я ведь все время думаю, пытаюсь как-то связать обрывки фраз этого сумасшедшего, и вообще в девяти случаях из десяти Тобре несет с собой смерть.

Дзелия по-прежнему пристально смотрела на него.

— Ченси дал нам слово: никого убивать не придется.

— Правда, — признал Карра. — Но если бы даже и пришлось, то в нашем случае это был бы представитель Власти, которого нельзя рассматривать как человека, ибо Власть бесчеловечна по определению.

— И ты тоже умеешь притворяться, как Сокол, или даже лучше, — уходя, сказала Дзелия. — Это помогает тебе прятаться и никому не верить. Насколько я разбираюсь в мужчинах, ты в глубине души всегда был полной противоположностью твоей литании: социалистом, коммунистом или, может быть, анархистом. Но по чьему-то приказу или из трусости повел себя с миром нечестно, и поэтому ты такой неуверенный и несчастный.

Они вышли из подвала, когда автомобиль Сокола въезжал во двор.