Скандальная репутация

– Это сочинения валлийских поэтов. Отец подарил мне эту книгу в день шестнадцатилетия.

– Вы, должно быть, очень ею дорожите, а значит, ваш подарок для меня стократ ценнее. Я всегда буду хранить его и думать о вас, читая эту книгу. Поверьте, Розамунда, я искренне рада, что сумела вам помочь. И уверена, что теперь вы будете счастливы в лоне семьи. Именно это было моей главной целью.

Не в силах вымолвить ни слова, Розамунда молча кивнула.

– Вы собираетесь сегодня повидаться с отцом?

– Да, как только смогу, не обижая никого, ускользнуть.

Графиня тепло улыбнулась и обняла новую подругу за плечи.

– Я вас понимаю. Пойдемте, я помогу вам скрыться. Давайте найдем дворецкого, и я сама прикажу подать экипаж. Не волнуйтесь, Ата не станет возражать.

Посланию для Люка придется подождать ее возвращения.

Грейс распорядилась, чтобы подали экипаж и нашли горничную для сопровождения, и только после этого они перешли в заставленную букетами комнату. Здесь был душистый горошек и фиалки, хризантемы и лилии. Но больше всего было роз – ее тезок. Вдовы просматривали карточки и смеялись, поскольку некоторые содержали весьма незамысловатые продукты эпистолярного творчества.

– Вот послушайте, – хихикнула Элизабет. – «Розамунде. Ни одно другое имя не благоухает так сладко!»

– Могу предположить, что не меньше половины торговцев цветами в этом городе сейчас благословляют Розамунду, – сказала Ата с широкой улыбкой на морщинистом лице, – и похлопывают себя по туго набитым карманам. Что ж, мы достигли небывалого успеха, и все благодаря вашему несравненному голосу и гостеприимству Грейс.

Розамунда лишилась дара речи. Вдовы окружили ее, теребили поздравляли.

– Однако все это нелепо! – воскликнула она, наконец, выйдя из ступора. Тем не менее, улыбка не сходила с ее лица. – И потом, смотрите внимательно, здесь есть букеты не только для меня. Этот, к примеру, для Джорджианы. Насколько я могу судить, он от лорда Хортона. Разве вы не танцевали с ним вчера? – Не дожидаясь ответа, Розамунда схватила другой букет. – А этот? Ну да, этот для Элизабет. Здесь сказано: «Несравненной Элизе».

Вошел дворецкий с еще одним букетом.

– А это для кого? – поинтересовалась Ата.

– Для леди Сильвии, ваша светлость, – чопорно ответил дворецкий. – И еще там внизу какой-то крайне неприятный джентльмен доставил что-то очень громоздкое.

Сильвия выступила вперед, приняла букет белых розовых бутонов, понюхала его и достала записку.

А дамы тем временем перешли в холл и обнаружили великолепную деревянную арфу с очень красивой инкрустацией в валлийском стиле. Ни у кого не возникло вопроса, кто мог послать столь драгоценный подарок.

В холл выбежала Сильвия.

– Это от сэра Роули, – с благоговейным трепетом выдохнула она. – Но я не могу принять… – Она с тоской взглянула на арфу, коснулась деревянной поверхности, отдернула руку, словно обжегшись, и убежала.

Розамунда отыскала ее в библиотеке Люка – мрачноватой комнате, оформленной в египетском стиле. Сестра сидела у заваленного книгами стола, ножки которого обвивали позолоченные змеи. Высокие, от пола до потолка, книжные шкафы были украшены сфинксами, что придавало всей комнате немного зловещий вид.

Скорчившись в массивном кресле, Сильвия безутешно рыдала. Розамунда бережно обняла ее, прижала к себе и зашептала на ухо какую-то успокаивающую чепуху. Все же сестринская любовь – великая сила.

– Дорогая, – сказала она, когда рыдания стихли, – ты не должна так поступать. Он тебя любит. Неужели сердце не подсказывает тебе, что ты должна принять его предложение?

Впоследствии Розамунда не могла в точности припомнить, что говорила сестре, какие приводила доводы. Она только помнила обрушившийся на нее вихрь, нет, скорее даже ураган эмоций, когда четверть часа спустя дверь библиотеки открылась, и на пороге возник ее отец. За его спиной маячил Люк.

Сильвия и Люк отодвинулись на второй план, растворились в полумраке комнаты. Остался только отец. И она. Он был так близко, что она заметила, как дернулась его шея, когда он, очевидно, пытался справиться с волнением. Он стоял, не шевелясь и, смотрел на дочь, пожирая ее глазами.

Розамунда медленно протянула к нему руку и робко шагнула вперед, исполненная радостного предвкушения. Только теперь она не испытывала никакого страха. Она знала, что, даже если он отвергнет ее, скажет что-то недоброе, она сумеет это пережить. За последние месяцы в ней что-то изменилось. Пожалуй, прибавилось храбрости. Теперь она не сомневалась, что выдержит все испытания, которые готовит ей судьба. Возможно, да, возможно, подумала Розамунда, зрелость действительно лучше, чем цветение юности.

– Роза… – Голос отца был таким родным, таким знакомым.

И она бросилась в его объятия. Уткнувшись лицом в грудь родному человеку, она с жадностью вдохнула знакомые с детства запахи его любимых сигар и хвойного одеколона.

– Моя горячая, красивая, упрямая девочка…

– Папа, папочка, – задыхаясь, прошептала она, – я так соскучилась.