Скандальные наслаждения

Гриффин хмыкнул. Леди Геро, несомненно, обрадуется, если он от этого откажется. Одним перегонщиком джина меньше. Но в Сент-Джайлзе останутся сотни, если не тысячи. Хотя, может, она все-таки права, осуждая то, чем он занимается. Эта мысль породила и другие мысли о ней. Он представил себе складочку между ее тонких, изогнутых бровей, когда она пыталась наставить его на путь истинный. И то, как нежно-розовые губы разжались, когда она услышала его ответ. И как ресницы у нее сомкнулись, когда он поцеловал ее в шею.

Гриффин застонал и провел рукой по бедру к своему напрягшемуся члену. В своих мыслях он снова распустил ей корсет, обнажив ее перед своим взором. Он баловал себя чувственными воспоминаниями о маленькой мягкой груди с покрасневшими, налившимися сосками. Представил, как он осторожно их покусывает, и почти услышал ее стон. Представил то теплое, влажное, сладкое, что таилось у нее под юбками…

Внизу кто-то громко стучал во входную дверь.

О господи. Неужели никто не откроет? Слуг у него немного, но должен же кто-то открыть эту проклятую дверь!

А может, посетитель постучит-постучит да и уйдет?

Но стук продолжался.

– Черт. – Гриффин в сердцах плюнул. Это вполне мог прийти Ник Барнс с новостями.

Гриффин вылез из ванны, расплескав воду на ковер, набросил полотенце, потом натянул штаны и рубашку. Босиком сбежал вниз в прихожую и распахнул дверь.

– Что?

Он смотрел прямо в удивленные серые глаза леди Геро. Она оглядела его с головы до ног. Гриффин только сейчас понял, что стоит в прилипшей к груди рубашке и штанах, которые от напряжения в паху вот-вот лопнут.

Она охнула.

– Что вы здесь делаете?

– Слава богу! – вырвалось у нее. – Я услышала сегодня утром, что в Сент-Джайлзе сгорела винокурня. Сказали, что погиб один человек.

– Это был не я, – ответил он не слишком любезно.

– Теперь вижу. – Она кашлянула. – Мне можно войти?

Он окинул взглядом улицу. Кажется, никто их не видит. Он схватил ее за руку и втащил в дом.

Леди Геро споткнулась и слабо запротестовала:

– Что вы себе позволяете?

– Спасаю вашу репутацию, – пробурчал Гриффин. Он повернулся и прошел в библиотеку, не глядя, идет она за ним или нет. – А вот что вы себе позволяете, явившись в дом холостого джентльмена – одна – средь бела дня?

– Я хотела убедиться, что вы не пострадали. И мне нужно с вами поговорить.

Гриффин фыркнул. Эта чертова женщина, несомненно, хочет продолжить свою пламенную речь по поводу его винокурни. Он взял графин с бренди и плеснул немного в стакан. Затем повернулся к ней со стаканом в руке. Она, сдвинув брови, с явным неодобрением смотрела на беспорядочно разбросанные бумаги на письменном столе.

Он выпил бренди.

– Так о чем?

– Простите? – Она перевела на него взгляд, продолжая хмуриться.

Он махнул рукой со стаканом и пролил спиртное на пол.

– О чем вы хотите поговорить?

Она недовольно поджала губы, но этим лишь привлекла его внимание к своему рту. Возбуждение Гриффина росло с неимоверной силой.

Он залпом допил бренди.

Геро приоткрыла свои восхитительные губки.

– Я…

– Может, вы хотели поболтать о погоде? – сахарным голосом произнес Гриффин, наполняя стакан заново. – Подходящая тема для разговора во время раннего утреннего визита.

Геро заморгала.

– Я…

Он поднял указательный палец, не давая ей говорить, и еще глотнул бренди. Оно обожгло ему глотку, зато плечи, которые ныли после сегодняшней утренней схватки, немного расслабились.

– Может, вам не стоит так много пить до обеда? – с укором сказала она.

Гриффин бросил на нее сердитый взгляд и сделал еще глоток.

– Я обычно пью, когда полуодетым развлекаю дам.

Она покраснела. Но как ей это идет!

– Лучше мне прийти в другой раз.

– О нет. – Он со стуком поставил стакан и шагнул к ней. – Вы вытащили меня из ванны, нарушили мой покой и поэтому соизвольте сказать то, что собирались.

Геро молча смотрела на него.

– Может, вы опять хотите сделать мне выговор за джин? – Гриффин наклонился к ней, не думая о том, что пугает ее. – Или устроить нагоняй за то, что трахаюсь слишком часто?

Ее передернуло от грубого слова, но она не оробела.

А Гриффин злобно сощурился. Да как она смеет стоять здесь с видом святой, когда он разрывается от боли, глядя на нее? Он вдруг вспомнил кое-что и щелкнул пальцами.

– Но вы не можете порицать меня за то, что я совращаю женщин. Вы ведь сами пали жертвой моих непристойных домогательств? Так? Вы сами не такая уж святая?

У нее расширились глаза, и ему показалось, что он даже заметил слезы. Почва уходит у него из-под ног. Он почти что выгоняет ее вон из своего дома, из своей жизни, из своих мыслей.

Гриффин наклонился и прошептал ей на ухо:

– Но, возможно, на самом деле вы пришли поговорить о… совращении. Возможно, все эти разговоры о джине просто предлог, чтобы увидеться со мной. Возможно, вам хочется, чтобы на этот раз я поцеловал не только вашу прелестную грудь.

Рединг насмехается над ней, завлекает в свои сети, нарочно грубит ей, но от всего этого она чувствует то, чего не следует чувствовать.