Скандальные наслаждения

— Это — Мэри Ивнинг. Она живет у нас с младенчества. Ее нашли на ступенях церкви. С ней рядом Мэри Редриббон[12] — ее принес трактирщик. — Миссис Холлингбрук бросила быстрый взгляд на леди Геро. — Думаю, что Мэри Редриббон оставила в трактире ее мать.

Гриффин с трудом улыбался, когда маленькие девочки приседали в реверансе.

Черт. Он хотел закричать, что нет его вины в том, что люди пьют джин. Он не заставлял женщин становиться проститутками или оставлять детей в трактире. Если он не будет перегонять джин, то это сделает кто-нибудь другой.

— И, наконец, это Мэри Свит[13]. — Миссис Холлингбрук погладила по кудряшкам самую маленькую девочку, которой на вид было не больше трех лет. — У ее матери еще пятеро других детей, и она попыталась продать Мэри, как только та родилась. Мы уговорили мать отдать девочку нам.

Гриффин перевел дух.

— Мэри Свит повезло. — Он посмотрел на малышку, а та уткнулась лицом в юбку миссис Холлингбрук.

— Нам тоже повезло. — Миссис Холлингбрук с любовью смотрела на девочку. — А теперь, если вы пройдете со мной, я познакомлю вас с нашими мальчиками.

— Боюсь, что у нас с леди Геро не остается на это времени. Мы познакомимся с ними в другой раз.

— О, конечно, — сказала миссис Холлингбрук. — Мы рады видеть вас в любое время, милорд.

Он улыбнулся, крепко взял леди Геро за руку и подтолкнул к двери. Она едва успела попрощаться с домоуправительницей.

Когда они вышли из приюта, Геро попыталась выдернуть руку.

— Милорд…

— Не здесь, — пробурчал он и быстро пошел вместе с ней по переулку. Дав указания кучеру, он усадил ее в карету и сел сам.

Только после этого он посмотрел на нее и грозно спросил:

— Зачем вы это делаете?

Светло-зеленые глаза Рединга жестко смотрели на нее, губы были плотно сжаты, отчего на скулах образовались складки, ноздри раздувались.

Он выглядел просто устрашающе, и Геро судорожно сглотнула слюну, прежде чем ответить:

— Я пыталась заставить вас понять, какой ущерб наносит ваша винокурня Сент-Джайлзу и беднякам, живущим здесь. Как друг…

Он расхохотался, не дав ей договорить:

— Да ну? Как друг, что, вы считаете, должно было случиться, когда вы привели меня сюда? Что я посмотрю на этих маленьких девочек и меня что-то осенит? Что я отдам все свое добро беднякам и подамся в монахи? Послушайте, и послушайте меня внимательно, миледи: мне нравится быть тем, кто я есть, и заниматься тем, чем я занимаюсь. Я не кающийся грешник, я перегоняю джин. И не думайте, что вы или кто-нибудь еще сможет меня изменить… даже если я захотел бы измениться.

Геро сжала зубы, склонила голову и молча смотрела на него. Она разозлилась не меньше, чем он.

Ее молчание его раздражало.

— Что скажете?

— Вы, милорд, не настолько безрассудны и не настолько порочны, как хотите заставить меня поверить.

— Господи, о чем вы тут лепечете?

— О вашей репутации. — Геро взмахнула рукой. — О вашем распутстве. Вы позволили всему Лондону думать, будто вы покинули Кембридж из-за какой-то глупой прихоти, когда на самом деле вы ушли из университета, чтобы помочь семье. Вы заставляете других поверить, что ведете жизнь распутника, которому на все наплевать, а в это время вы работаете ради спасения семьи.

Гриффин саркастически рассмеялся:

— Если вы помните, я занимался любовью с замужней женщиной, когда мы с вами встретились.

Геро представила себе эту сцену и рассердилась еще сильнее.

— Я никогда не говорила, что вы безупречны. Просто вы не столь ужасны, как позволяете считать другим.

— Неужели это так?

Она вскинула подбородок и прямо посмотрела ему в глаза.

— Да.

У него на губах появилась гадкая усмешка.

— А как насчет покойной жены моего дорогого брата?

Сердце у Геро часто заколотилось. От его злобного настроения воздух в узкой карете раскалился.

— А что произошло с ней?

— Всем известно, что я соблазнил ее прямо под носом брата, и, если бы она не умерла при родах вместе с ребенком, я, несомненно, стал бы отцом будущего наследника титула.

— А вы им были? — тихо спросила Геро.

— Был кем?

— Тем, кто сделал это. Сделал то, в чем все кругом и ваш собственный брат вас обвиняют.

Его взгляд, дикий и горький, потряс ее. Геро, затаив дыхание, ждала ответа. Он медленно покачал головой:

— Видит бог, нет.

Она наклонилась к нему:

— Тогда почему вы позволили всем поверить в такую отвратительную ложь? Зачем казаться хуже, чем вы есть?

— Я не… — начал было он, но она еще не закончила свой допрос.

— Почему? — с горячностью потребовала она ответа. — Зачем вы продолжаете перегонять этот ужасный джин? Рединг, вы способны на что-то лучшее, чем это занятие.

— Да кто дал вам право судить меня? — Его голос звучал глухо и грозно. — О, я совсем забыл: вы считаете себя добродетельнее всех нас, простых смертных. Вы же леди Совершенство, третейский судья чужих грехов, неподкупная дева, холодная как могильный гранит в январе.

Она чуть не задохнулась. Неужели он видит ее именно такой? Холодной, благонравной девой?

— Как вы смеете? — прошептала она, и глаза у нее наполнились слезами.

Глаза затуманились, и она не заметила, как он протянул к ней руки, и она вдруг оказалась распростертой у него на коленях.