Скандальные признания

— Я сама настояла. — Дебора вытерла платком слезы. Она видела его напряженное лицо, сведенные брови. Шрам на лбу побелел. Она уже достаточно его знала, чтобы понимать, он сердится не на нее — на себя. Чувство вины заставило ее сделать признание, о котором предпочла бы никому не рассказывать. — Дело не в амбулатории. Просто никто раньше не предлагал обо мне позаботиться. От этого я стала такой жалкой.

— Не хочу слышать, что вы так о себе говорите, — резко сказал Эллиот. — Вы далеки от того, чтобы называться жалкой.

— Извините.

— И перестаньте без конца извиняться.

— Извините. Я имела в виду, мне жаль. — Дебора сумела слабо улыбнуться. — Я обещаю, как только вернусь домой, сразу чего-нибудь поем.

— Вы пока едете не домой. Я везу вас ужинать.

— Я не одета для выхода в свет.

— Для ужина еще рановато, да я и не предлагаю вам посетить какое-то модное заведение. В Холборне есть отличный постоялый двор «Старый колокол», там превосходно кормят. Нет-нет, даже не пытайтесь протестовать. Вы в состоянии разве что схватиться за поводья, но это не поможет, так что не тратьте лишних слов и позвольте мне сосредоточиться на дороге. Как ни больно признавать, но мое умение править экипажем всегда подвергается в Лондоне серьезному испытанию. Слишком много разнообразного транспорта. И членства в клубе «Запряженная четверка» мне не видать как своих ушей.

— По-моему, вы скромничаете. Править запряженной двойкой дело тоже совсем не легкое. Хотя, должна признать, не представляю вас в сине-желтом жилете, не говоря уже о шейном платке в горошек.

— О нет, я тоже не представляю. Откуда вам известно, что носят члены «Запряженной четверки»?

— Джереми принадлежал к ним, — коротко ответила Дебора. — Лошади были его страстью. Одна из немногих позиций, где мы имели что-то общее. — Она пожевала нижнюю губу. — Даже, можно сказать, единственная.

Она надолго замолчала, взгляд снова потускнел, лицо побледнело. Эллиот молчал, его переполняли гнев и сострадание. Он сжимал поводья с такой силой, что лошади сбились с шага, и ему понадобилось несколько минут, чтобы их выправить. Потом посмотрел на Дебору и увидел, что она смежила веки.

Она спала до самого постоялого двора. Экипаж остановился. Дебора заморгала и с удивлением огляделась:

— Мы уже на месте?

И с радостью приняла его руку, на дрожащих ногах вышла из экипажа. Слуги тут же увезли коляску к конюшням.

Постоялый двор оказался большим, явно бывшая таверна. К главному зданию с торца было пристроено двухэтажное крыло, а к нему под прямым углом еще одно, трехэтажное. Все три здания на уровне первого этажа соединялись ненадежными на вид галереями.

Эллиот подтолкнул Дебору к открытой двери главного здания. Там их уже поджидал хозяин в белоснежном переднике.

— Нам нужна отдельная комната, кроме того, леди желает освежиться, — сообщил Эллиот. — И ужин, чем скорее, тем лучше.

— Конечно, сэр. С вашего позволения, вы прибыли как раз вовремя, бристольская почтовая карета как раз уехала. У меня есть превосходная комната в глубине дома, подальше от шумного бара. — Хозяин щелкнул пальцами и приказал служанке проводить леди наверх и принести кувшин горячей воды, а сам повел Эллиота в небольшую гостиную, где вовсю пылал огонь в камине.

Через четверть часа к Эллиоту присоединилась Дебора. Ужин ожидал на столе, оловянные тарелки, кувшин кларета и ломти свежего, еще теплого хлеба.

— Мне уже намного лучше, но вы правы, я очень голодна.

— Есть белый суп[8] и запеченная оленья нога, которую, как мне представляется, вы предпочтете тушеной баранине. Хотя я не был уверен и потому заказал еще карпа, на случай, если вы пожелаете рыбы. Кроме того, есть спаржа, бобы и немного грибных лепешек, правда, они и не слишком подходят на десерт. Но здесь подают стилтон, прекрасный, по уверению хозяина, голубой сыр и…

— Остановитесь, — Дебора засмеялась, — вам же не армию надо накормить. Все замечательно, и намного лучше, чем пустой хлеб и мышеловка, которые только и водятся на моей кухне, — добавила она, тронутая его заботой. — У меня уже текут слюнки.

Она села за стол и отпила вина. Еда оказалась превосходной, Эллиот, как радушный хозяин, постоянно подкладывал ей самые сочные кусочки, отвлекая внимание остроумными анекдотами о походной пище. В итоге Дебора отведала всех блюд без исключения и съела значительно больше обычного.

На десерт хозяин предложил головку стилтона с айвовым желе и прекрасный портвейн, но Деборе пришлось отказаться. Стали спускаться сумерки. Едва за хозяином закрылась дверь, как загудел рожок, это прибыл вечерний дилижанс. Судя по шуму, слуги выбежали ему навстречу.

— Благодарю вас. — Дебора удовлетворенно вздохнула. — Все было очень вкусно.

Служанка закончила убирать со стола и зажгла свечи. Их крошечные отражения поблескивали в рельефном окне над обеденным столом. Очень уютно. По-домашнему.

Они с Джереми никогда не сидели вот так вдвоем. Когда принесли портвейн, Дебора восприняла это как сигнал выходить из-за стола, хотя они и были одни. Разомлевшая от вина и еды, она подперла рукой подбородок.