Скандальный Альянс

– Мне жаль, но нет. Показатели не ухудшаются и не улучшаются. Стабильно и это…

– Не говорите дальше. Я всё и так понимаю. Сколько ещё есть времени?

– Мозговая деятельность пока сохраняет те же показатели, но мы предполагаем, что это продлится не больше двух дней. Дальше она пойдёт на убыль, как и начнут отказывать органы, один за другим.

Джина… не оставляй меня.

– Но есть улучшения у других пациентов. Все пришли в сознание, даже заключённая. Состояние стабилизировалось, и мы больше не можем поддерживать искусственно дыхание. Нужно решить делать операцию, или нет. Если не делать, то инфекция распространится на весь организм. Вам нужно принять решение, Ваше Величество.

Киваю на слова врача. Сейчас я так зол и пребываю в состоянии жуткой паники. Не иметь возможности помочь, будучи королём и располагая деньгами и властью, убивает меня окончательно.

Помоги мне решить… помоги мне…

Воспоминания о словах Джины, которые вырывались с её окровавленных губ в ту жуткую ночь, крутятся в моей голове. Она дала мне много подсказок. Я все расшифровал, но мне мало. Мне нужна её рука. Мне нужны её глаза. Мне нужна она прямо сейчас рядом со мной. Я просто безумно страдаю…

Останавливаюсь рядом с палатой, у которой дежурит охрана и полиция. Они не уходят с поста, осознавая, чем им это грозит. Смерть – самое лёгкое наказание за то, что сделала со мной эта женщина. Смерть – подарок. И уж точно я не одарю им её.

Я помню, как бежал осторожно и бесшумно по гравию, опасаясь спугнуть врагов. Моя рука крепко держала оружие. Доклады о новых жертвах, один за другим, сыпались на мою голову, пока не раздался грохот. Мои лёгкие свело от страха. Затем выстрел. Операция проваливалась. Я слишком долго искал Джину. И в один момент увидел её. Заметил её фигуру на втором этаже и отблеск пистолета. Моя рука не дрогнула. Я не успел… даже крикнуть ей, умоляя не прыгать с этой чёртовой лестницы, чтобы спасти сына. Выстрелы слились в один, а потом снова раздался грохот и тихий стон. Мне не было так страшно, даже когда Джина получила пулю. Я знал, что есть большая вероятность спасения. А тогда… нет. Она упала прямо на выступающую сломанную половицу, пробившую насквозь её плечо. Она захлёбывалась кровью и прижимала к себе сына… И этого я никогда не забуду. Её мертвенно-бледную кожу. Мутный взгляд и сквозящее в нём желание извиниться передо мной. И впервые за всю свою жизнь я просто замер, не зная, что делать. Я утыкался лицом ей в плечо, пропахшее кровью. Я боялся дотронуться до неё и бежать с ней куда-то. Мой мир погас и до сих пор он тёмный из-за какой-то грёбаной суки.

Спасти одного, а забрать многих. Спасти сына. Спасти любовь в нём. Безумная американка, которую я столько лет любил и так отчаянно боялся этой любви. Горько.

– Никому не входить, – решительно отдаю приказ.

Мужчины отходят в сторону, и их лица принимают каменные выражения.

Оказываясь в палате, закрываю за собой дверь.

Я видел её только на фотографиях. Меня кормили ложью. И вот она передо мной. Вся. Зависимая от аппарата.

Услышав мои шаги, она открывает глаза, и в них появляется страх. А у меня нет никаких чувств к ней. Нет ни жалости, ни сожаления. Ничего. Внутри меня огромная дыра из боли.

– Ну, здравствуй, мама, – с отвращением произношу. На её лице кислородная маска. Ответить она не может. Только смотрит на меня. Её рука дёргается в мою сторону, когда я сажусь на кровать.

Любить человека за ложь, которой меня пичкали. Нет, это не любовь. Это вынужденные страдания. Сейчас я знаю, что могу назвать любовью. Не её.

– Я думал, что когда увижу тебя, то найду что сказать. Нет. Кроме ненависти к тебе, у меня ничего нет внутри и не будет. Ты позарилась на то, что мне дорого. Женщина, – криво усмехаюсь и подхватываю пластиковую трубку, которая позволяет ей дышать. – Неужели ты, действительно, считала, что я тебя когда-нибудь прощу? Прощу за то, что ты сделала с моей семьёй? Ты сама никогда её не имела и мне не дала. Но мой сын жив. Джина придёт в себя и станет моей королевой. Я изведу твою кровь внутри себя и буду восхищаться той частью, которая принадлежит отцу. От него мне передалось умение любить, от тебя – ненавидеть и быть зверем. Но знаешь что? – Наклоняюсь к ней, вглядываясь в этот пропитывающий воздух страх.

Она с ужасом смотрит на меня.