Скандальный роман с бывшим мужем (СИ)

Знаю, что с Игорем хотел бы больше. Но что я ему скажу? У твоего сына — мать-неумеха? Ни режим организовать не может ребенку, ни обедом накормить.

— Беги собирай рюкзачок, — глажу сына по голове. Встаю, безжалостно выбрасываю в мусор испорченные продукты и тоже иду собираться.

***

Уже оставив Тимура и приехав на объект, я продолжаю чувствовать запах дымка в волосах.

Как будто сгоревшая картошка ехала вместе со мной и моей измученной совестью.

Раздраженно хлопаю дверью, а потом жалею. Фурией влетаю в дом, строительство которого курирую, и разношу работу штукатурщиков в пух и прах.

Они получают и за кривые поверхности, и за мое дурное настроение, и за то, что дурацкие агентства не в состоянии найти для Тима няню.

Я по глазам вижу, что от меня такой жесткости не ожидали. Чтобы не усугублять — даю ЦУ и выхожу во двор.

Нужно еще посмотреть, как проходит отделка плиткой бассейна.

Уже предвкушаю, как увижу количество «боя» и разорюсь уже на облицовщика.

Мой мобильный опять вибрирует. Каждый раз сердце на миг замирает. Я почему-то жду звонка от Игоря. Но это тоже не он, а незнакомый номер.

— Алло.

— Здравствуйте, Агата?

— Да.

— Вы оставляли запрос на поиск няни…

— Дайте угадаю… — Я научилась по тону определять, когда меня ждет очередное «к сожалению». Сейчас перебиваю невпопад, даже улыбаясь. Смотрю под ноги, пинаю какой-то камушек. Говорившая девушка замолкает, опешив. — Вы можете поставить меня в список ожидания, но сейчас в городе-миллионнике нет ни одной свободной няни…

— Д-д-да, к сожалению, сейчас…

Фыркаю и сбрасываю.

Девушка не виновата, но я в бешенстве просто.

Прячу мобильный в карман, ускоряюсь. В голове — сумбур из мыслей. Грудь клокочет злостью. Почему в моей жизни любая самая простая задачка превращается в эстафету с препятствиями?

Мое внимание привлекает что-то блестящее в траве. Я прищуриваюсь и меняю направление движения.

Сама понимаю, что просто ищу повод выместить свою злость, но не могу остановиться.

Наклоняюсь, поднимаю с земли саморез. Новехонький. Смотрю вокруг — вижу еще несколько.

Приседаю, присматриваюсь.

Понимаю, что нахожусь на кладбище невостребованных или испорченных стройматериалов. Им даже наклониться лень! Собрать! Эти списывают, требуют новые!

И пусть деньги это не мои, но получат они от меня.

Собираю целую горсть разбросанного по траве металла и быстрым шагом направляюсь к прорабу.

В голове чеканю ультиматум. Претензий накопилось немало. Еще один косяк — и будем менять все бригады.

Вижу его, стоящего на пороге дома, беззаботно курящего сигарету.

Хочу крикнуть что-то о том, что с таким подходом к работе мы и к Новому году объект не сдадим, но мой план рушит случай.

Делаю шаг, но вместо твердой земли какого-то черта нахожу ямку. Пытаюсь устоять, взмахиваю руками, все саморезы, винтики и сверла разлетаются, а я с криком скольжу по болотистому грунту, больно бьюсь копчиком, а из глаз столпом искры. Я слышу страшный хруст в неестественно вывернутой ноге.

Глава 37

В уголках глаз раз за разом собираются слезы. Я приняла обезболивающее, но это не очень-то помогло. Боль в колене и щиколотке — адская. А я — ужасная счастливица. Двойной вывих, распухшая нога и разрушенные к черту планы. Это всё я.

С другой стороны, спасибо хотя бы не перелом. Как бы я прыгала два месяца по проектам в гипсе даже представлять не хочу.

Правда и как буду прыгать теперь — тоже вопрос.

Стараюсь отвлечься и не паниковать, хотя хочется… Да очень хочется!

Нога устроена на нескольких подушках. Добрая душа — Маша — готовит на кухне ужин вместе с Тимкой. А я пытаюсь взять себя в руки и решить хотя бы главные вопросы.

Мне ужасно нужна няня. А еще сообщить шефу, что в ближайшие две недели я невыездная.

Звонок Игорю кажется неизбежным, но я упрямо продолжаю откладывать. Не знаю, почему, но на каждом особенно сильном приступе боли злюсь на него. Как будто это он виноват во всех моих бедах.

— Девушка, да поймите вы, — пытаюсь объяснить оператору еще раз, говорю медленно и контролируя интонацию, — мне очень нужен человек хотя бы на неделю. Я буду дома, но мне нужен помощник. Моему сыну нет пяти лет, я — мать-одиночка. И я получила сложную травму ноги. Я готова заплатить хоть по двойному, хоть по тройному тарифу. Но мне очень нужно…

Но договорить мне не дают.

— Агата, я вас услышала, — с нажимом произносит уже оператор в трубке. Злит меня до ужаса. — Но если у нас нет свободных людей, значит…

Не дослушав, сбрасываю.

Размахиваюсь, но телефон не отшвыриваю.

С радостью сделала бы это, но как потом вернуть? Прыгать на одной ноге? Ползти? Или звать Тимурку?

Нет.

Он и так в стрессе. Не хочу, чтобы видел, как мне плохо.

Мне кажется, что действие обезболивающего порошка ослабевает. С жаждой смотрю на журнальный столик. Рядом с пультом, бутылкой с водой и стаканом лежит еще парочка упаковок.

Врач сказал не злоупотреблять, но мне так плохо, что я даже в злоупотребление это не запишу.

Просто хочу, чтобы полегчало. В ноге и по жизни.