Скандальный

Затем вновь посмотрел на друга. Он помотал головой.

– Она не отдала ее Джордану, Трент. Она не смогла это сделать.

Дин потянулся ко мне с дивана и подтолкнул плечом.

– Ты слышал, придурок? Кто-то наконец-то полюбил твою бесчувственную задницу. Но тебе стоит это пресечь, потому что она все еще слишком юна и наивна, чтобы испытывать к тебе симпатию.

Я сжал флешку в кулаке. Готов был поклясться, она пахла ею.

Позже ночью я сидел в машине и, глядя на флешку, думал, что все могло быть просто. Я мог не придавать этому значения. Мог жить себе дальше. Нам не пришлось бы разбираться с тем, что я отправил ее отца за решетку, с осуждающими взглядами, неудобными вопросами и гребаными сплетнями.

Мы уже были порознь и вполне неплохо это пережили.

Флешка до крови впилась в кожу. И только тогда я завел двигатель и уехал прочь.

Глава 33 Эди

Хуже всего было по ночам.

Когда я не могла почувствовать его тело рядом с моим, лежа на диване Бэйна. Воспоминания о нем служили оружием против меня. Воспоминания о том, как он касался губами моего затылка, словно лев, готовый вонзиться в свою самку и жестко ее взять. Как водил ладонями по моим рукам, избавляя от беспокойства, тревог и мрачных мыслей. О его теплом, неспешном дыхании возле моих губ. Его пульсе, бьющемся рядом с моим. Разве стоит жить без этих мгновений?

Всякий раз, когда я задавалась этим вопросом, я гнала мысль прочь и перекладывалась на другой конец дивана, спасаясь от колючей желтой обивки или прячась от света, который отбрасывал телевизор из каюты Бэйна, располагавшейся прямо напротив моей. Бэйн отнесся с пониманием и разрешил мне остаться у него, даже не спрашивая, когда я съеду, и не прося скидываться на продукты. Однако он ни на миг не прекратил свой дикий, жесткий образ жизни. Конечно, я этого и не ждала, но мама была в лечебнице, отец в тюрьме, и мне совсем некуда было идти. Мамин адвокат предложил мне снять номер в отеле, но это лишь увеличило бы расходы, чего я не могла себе позволить. Да и кто на моем месте захотел бы остаться один? Мне нужно было отвлечься. Общаться с людьми.

Бэйн трахался с другими в своей комнате, будто пытался побить какой-то рекорд.

Они вели себя громко и бесстыдно, а его спальню и крошечную гостиную даже не разделяла дверь.

Но всякий раз, когда я подумывала собрать сумку и переехать в отель, я вспоминала, что меня будут мучить мысли о неизвестности происходящего с Тео и опустошающие размышления о Тренте, и передумывала.

Еще одна ночь на диване.

Тик-так. Тик-так.

Жаль, что Бэйн не выбросил эти часы, когда купил лодку. Они будто бы служили мне напоминанием о том, что я уже несколько дней не видела ни Трента, ни Тео.

И Луну. Господи, я даже не ожидала, что так сильно буду по ней скучать. По тихим звукам, которые она издала от нетерпения или радости.

Они были моей наградой за то, что я вызывала у нее улыбку.

Было слышно, как в отдалении прохаживались, разговаривали и сплевывали рыбаки, а под тяжелыми шагами резиновых сапог скрипело дерево. Наверное, уже светает. Они всегда выходили до восхода солнца. Забавно, сколько всего узнаешь о новом месте, чтобы оно стало твоим домом. Шум, звуки, привычки, люди, запахи…

Лодка заскрипела.

Вот в чем главная особенность жизни на лодке: все нарушает равновесие твоей жизни. Бэйну это нравилось. Жить на грани. Я, напротив, жаждала стабильности. Мне хотелось чувствовать, что я пустила корни, а не колышусь на ветру.

Снаружи что-то упало на палубу. Что-то… легкое. Я вытянула шею, выглядывая из маленького окошка возле двери. Оно было грязное и сделано из дешевого пластика, но мне удалось разглядеть что-то. Кого-то. Кого-то, кого здесь не должно было быть.

Я осторожно встала с дивана и на цыпочках прошла на самодельную кухню. На столе стояла открытая банка арахисовой пасты, а на краю раковины лежал наполовину облизанный нож.

Я схватила его, в кои-то веки поблагодарив Бэйна за привычку использовать острый нож даже для приготовления бутербродов с желе и арахисовой пастой.

Пройдя мимо комнаты Бэйна, я задумалась, не стоит ли его разбудить. Наверное, нет. Наверняка кто-то из его пьяных друзей вырубился на причале или отливал в ведро, которое тот хранил на случай рыбалки. Обув ботинки, я приоткрыла дверь и выглянула в щель.

Ничего.

Никого.

Я посмотрела вниз. Перед дверью лежала гора ракушек. Раскрыв ее шире, я вышла. Все ракушки были одного вида. Желтая колючая сердцевидка. Не такая уж редкая, но шансы насобирать горсть совершенно одинаковых ракушек были невелики. Ракушки – как люди. Они отличаются по размеру, цвету, форме, но все равно прекрасны. Я присела на корточки и взяла одну в руки. Она все еще была холодной и только что выловленной из океана. Я прищурилась, устремив взгляд на розовые, сиреневые и голубые оттенки рассвета и высматривая человека, который оставил раковины. Но вдруг мой взгляд упал на еще одну горку возле лестницы, ведущей на причал.

Еще ракушки.