Скандерия

– О нет, благодарю, сегодня так тепло. – Грибницкий вдохнул прогретый солнцем осенний воздух. – А почему вы не играете вместе со всеми?

– Настроения нет, – отозвалась Агнесса. – Если вам что-нибудь понадобится, мы с Евой вон там. – Она указала на пару жёлтых шезлонгов неподалёку.

– Прекрасно-прекрасно, – закивал Грибницкий. – Если вдруг мне понадобится помощь, вы быстро меня спасёте. Позвольте предложить вам печенье.

Агнесса аккуратно взяла два печенья и всё-таки оставила рядом с шезлонгом Грибницкого тёплый клетчатый плед.

– Держи, – она протянула одно печенье Еве и села в шезлонг.

– Спасибо. Хорошо, что мне не надо считать каждую крошку, как Астре. Кстати, где она?

– «Щелкунчик» репетирует. – Агнесса тонкими пальцами разломила печенюшку пополам.

– А-а, – протянула Ева, откусывая печенье. – А вкусно. Интересно, он сам печёт?

– Супруга, насколько я знаю.

– А правда, что она его моложе на тридцать лет?

– Вот это не наше дело, – ответила Агнесса, тоже похрустывая печеньем.

– А почему ты не играешь? – спросила Ева после паузы.

– Настроения нет, – механически произнесла Агнесса, наблюдая за неудачной подачей Тимура и держа печеньку двумя пальцами.

– У тебя при приближении Истомина всегда настроение пропадает.

– Именно так. – Агнесса помрачнела.

– Пробовала с ним поговорить?

– О чём?

– Он ведь и правда придирается. Даже я заметила.

Накануне Агнесса, Ева, Валя и Тоня сравнивали свои тесты по валеологии. Тест Агнессы явно судили куда строже, чем остальные – правильных ответов вполне хватало на девять баллов, но внизу листа стояла цифра восемь. А вот Еве, которая по стандарту дотягивала только до шести, Истомин вывел семь.

И снова почти без замечаний.

– Почему-то он тебя не любит. – Ева лежала в шезлонге, закрыв глаза и завязав футболку в узелок под грудью, чтобы подставить солнышку живот. – А может, он просто не умеет писать?

– Мне его любовь не нужна. Оценивал бы объективно. – Агнесса оторвалась от наблюдения за игрой и повернулась к подруге. – А как у тебя с Самсоном?

– Никак, – равнодушно пожала плечами Ева.

– То есть, ты не к нему убегаешь каждый вечер, когда якобы ночуешь у меня?

– Нет, – улыбнулась Ева, не открывая глаз.

– Кто? – тихо спросила Агнесса, наклонившись к подруге, которая только шире улыбнулась.

– Приходи ко мне на неделе, – сказала Ева после небольшой паузы. – Я новую картину скоро закончу.

Через некоторое время матч завершился, Истомин объявил свободные игры и подошёл к Грибницкому, который мирно похрапывал в шезлонге. На звук рокота его храпа несколько раз приходили служащие парка. Осторожно побродив вокруг и удостоверившись, что это всего лишь пожилой профессор решил прикорнуть, они произносили пару слов в свои рации и удалялись.

Солнце переместилось, профессора накрыла тень от дуба, и Агнесса набросила на спящего Гриба плед.

– У вас всё в порядке? – Истомин наклонился к Грибницкому.

– Что? – проснулся Гриб. – А, это вы. Что, уже доиграли? Кто выиграл?

– Ничья, – сказал Истомин. – Вам нужно что-нибудь?

– Нет, спасибо, у меня всё в порядке, – ответил профессор, устраиваясь поудобнее. – Не хотите ли присесть? – Он кивнул на стоявший рядом пустой шезлонг. – Хотя компания такого старого гриба, как я, вам вряд ли будет интересна.

Истомин сел в предложенный шезлонг.

– Как вам нравится в Гимназии? – спросил Грибницкий, сцепив руки на животе.

– Всё хорошо, – коротко ответил Истомин, наблюдая, как Валя и девочка с музыкального факультета играли в бадминтон.

– Позвольте спросить, вы потомственный педагог?

– Как вы догадались? – Истомин удивлённо повернулся к Грибницкому.

– Интуиция, – пожал плечами старый профессор. – Ваша мама преподаёт?

– Здесь интуиция вас тоже не подвела. Да, мама преподаёт, а папа доктор. Я всегда мечтал стать учителем, а моя сестра – врачом.

– Прекрасные стремления, прекрасные, – улыбнулся Грибницкий. – Рад, что ваша мечта исполнилась. А ваша сестрица, она тоже добилась желаемого?

– Нет, – Истомин помрачнел. – Она закончила только курсы секретарей, теперь работает в конторе при заводе и учится заочно на искусствоведа.

– Такое обучение недёшево, – вздохнул Грибницкий. – Если я правильно понимаю, вы набрали так много часов, чтобы разделить с семьёй затраты?

– Да, – мрачно произнёс Истомин, жалея, что ввязался в разговор. Его сестра с огромным трудом закончила курсы, а теперь никак не могла справиться ни с работой, ни с учёбой. Уже дважды она брала академический отпуск и трижды меняла место работы. Осенью их маме всё-таки удалось уговорить Вику вернуться в академию, а Истомин снял самую дешёвую квартиру и взвалил на себя максимальную нагрузку в Гимназии, чтобы оплатить очередной семестр. Далось ей это искусствоведение.

– Если не секрет, у вас есть племянники? – продолжал расспрашивать Грибницкий.

– Да, двое. Младший пока в яслях при больнице, где работает отец, а старшая в этом году пошла в школу.

– Туда, где вы преподавали? – спросила вдруг Ева со своего места.

– Да, туда. – Истомин нахмурился. Он не обратил внимания на Еву и Агнессу, сидевших совсем рядом.