Скарабей

Марципан отвернулся, чтобы Гриша не видел его слёз. Но тот заплакал сам. Он плакал тихо и навзрыд, ничуть не таясь и не закрывая лица. Слёзы струились по его впалым щекам. Марципан забыл о себе. Ему хотелось вытереть слёзы Миллеру, прижать его к себе, как ребёнка, и гладить, гладить его жёсткие чёрные волосы. Но вместо этого он сказал:

– Вы столько сделали для меня. Чем я могу отплатить вам за дружбу?

– Что ты! Что ты! – прошептал Миллер, вытирая лицо простынёй. – Дружба – понятие бесплатное. Любовь, да. Любовь всегда чего-нибудь требует взамен. Иногда целой жизни. Впрочем, мне ведь ничего не известно о любви, – горько усмехнулся Миллер. – Я не мужчина. У меня никогда не было женщин. Ни-ко-гда!

– А почему? – удивился Марципан.

– Вот почему…

Гриша откинул одеяло и встал перед ним в полный рост. Он был прекрасно сложён и в шерсти, как настоящий мачо, но у него были гениталии годовалого ребёнка.

– Это не болезнь, – грустно пояснил Миллер. – Врождённый порок. Бодливой корове бог рогов не даёт. Господь надо мной пошутил. Он наградил меня темпераментом, страстью, но лишил того, чем можно утолять эту страсть. Это хуже, чем быть безяицым кастратом. Тот хотя бы живёт и в ус не дует, а я… обречён на немыслимые страдания.

Марципан смешался. Он не знал, как реагировать на такую новость. Ему хотелось утешить, приласкать Миллера, но юноша не мог сообразить, как это сделать.

– Присядь, – Гриша похлопал ладонью по одеялу рядом собой. Марципан послушно сел на кровать рядом с ним. – Я привязался к тебе. Ты добрый, ты красавчик, – Миллер провёл рукой по волосам Марципана, а потом взял за подбородок, повернул его лицо к себе и нежно поцеловал в губы. – Я люблю тебя, мальчик. Ты спас мне жизнь. Если б не ты, я точно довёл бы дело до конца. Жизнь мне ничуть не дорога, поверь.

Сильное возбуждение охватило юношу. Он больше не мог сдерживаться. Он хотел сказать Миллеру, что тоже любит его больше всех на свете, больше даже сестры Лизы, но вместо этого просто обнял Гришу и уткнулся носом в его жилистую шею. Миллер проговорил задумчиво:

– Седьмой круг.

– Что? – не понял Марципан.

Потом уже Миллер объяснил ему, что по Данте, существует девять кругов ада. Люди попадают туда после смерти. Тем, кто не успел сильно нагрешить, место в первом, во втором круге, на худой конец, в третьем. В третий, допустим, попадают чревоугодники. Самый страшный круг – девятый. И грехи там соответственные. Там мается Иуда, продавший Христа, а Македонский только в седьмом. Но седьмой круг немногим лучше. В нём находятся тираны и содомиты. В седьмом круге грешников охраняет минотавр – чудовище с телом человека и головой быка. Этот урод – жертва зоофилии. По мифологии, он был рождён от связи похотливой супруги древнегреческого царя Миноса с животным.

Этот рассказ напугал Марципана всерьёз. Но назад пути не было. В ту ночь Рубикон был перейдён.

Марципан вздохнул и повернулся на другой бок. И сразу вспомнил сестру.

– Так значит ты… пидер? – спросила Лиза, наставив на него рысьи глаза. Спросила и сама ужаснулась этому слову. – Отвечай, Валька?! Меня ведь не обманешь! Пидер, да?! «Голубой»?! Вот откуда все твои успехи? И ВГИК, и квартира, и должность?

Марципан молчал. Это разговор произошёл в последний день перед её отъездом из Москвы. Они вернулись с ВДНХ, пообедали, выпили вина…

– Что ты молчишь?! – Лиза подскочила к брату и вцепилась пальцами в его шею. – Я убью тебя! Задушу! Я!..

Марципан оторвал её от себя и с силой усадил в кресло.

– Перестань! Ты в этом… ничего… не смыслишь!..

Он не договорил. Кровь бросилась ему в голову, перехватило дыхание.

– Я знаю, это Миллер! – вдруг осенило Лизу. – Он тебя совратил! Он не сходит у тебя с языка. «Гриша, Гриша, Гриша, Гриша!..» Дьявол плешивый! Бес козлоногий! Ничтожество! Подонок! Мразь!..