Скарамуш

— Которое вызвали вы сами, — прервала она. — Будьте справедливы, сударь.

— Надеюсь, мне не дано быть иным.

— Тогда вспомните, что вы убили его друга.

— Тут мне не в чем себя упрекнуть. Меня оправдывают обстоятельства, а последующие события в этой обезумевшей стране подтверждают мою правоту.

— А то, что… — Она запнулась и отвела от него взгляд. — То, что вы… вы… А мадемуазель Бине, на которой он собирался жениться?

С минуту маркиз смотрел на неё в полнейшем изумлении.

— Собирался жениться? — повторил он недоверчиво, даже с испугом.

— Вы не знали?

— А откуда это знаете вы?

— Разве я не сказала, что мы с ним — как брат и сестра? Я пользуюсь его доверием. Он рассказал мне об этом до того… до того, как вы сделали этот брак невозможным.

Он смотрел в сторону, и во взгляде его были волнение и печаль.

— Этим человеком и мной словно играет рок, — произнёс он медленно и задумчиво, — который ставит нас поочерёдно на пути друг у друга. — Он вздохнул, потом снова повернулся к ней: — Мадемуазель, до этого самого момента я ни о чём не подозревал. Но… — Он остановился, подумал и затем пожал плечами. — Если я причинил ему зло, то сделал это неумышленно, и было бы несправедливо обвинять меня. Во всех наших действиях значение имеет лишь намерение.

— Да, но разве это не меняет дела?

— Нисколько, мадемуазель. То, что я узнал сейчас, всё равно не послужит мне оправданием в случае, если я уклонюсь от неизбежного. Да и что могло бы оправдать меня больше, нежели боязнь причинить боль моему доброму другу — вашему дяде и, возможно, вам, мадемуазель.

Внезапно она встала и выпрямилась, глядя маркизу прямо в лицо. Отчаяние вынудило её использовать козырную карту, на которую, как она считала, можно положиться…

— Сударь, — сказала она, — сегодня вы оказали мне честь, выразив определённые… определённые надежды…

Он взглянул на неё чуть ли не с испугом. В молчании, не смея заговорить, он ждал продолжения.

— Я… Я… Пожалуйста, поймите, сударь, что если вы не откажетесь от той встречи… если вы не отмените ваше свидание в Булонском лесу завтра утром, то вы не сможете никогда больше касаться этой темы и видеть меня.

Она сделала всё, что могла, изложив дело подобным образом, — теперь был его черёд, и ему оставалось лишь сделать предложение.

— Мадемуазель, вы не хотите сказать, что…

— Да, сударь, и это окончательное решение.

Он взглянул на неё страдальческими глазами, и никогда ещё его красивое мужественное лицо не было таким смертельно бледным. Протестуя, он поднял руку, которая дрожала, и быстро опустил, чтобы Алина ничего не заметила. Так длилось краткое мгновение, пока в нём шла битва между желаниями и требованиями чести. Он сам не сознавал, какую роль играла в этой борьбе мстительность. Отступление означало позор, а позор был для него немыслим. Она просит слишком многого, не понимая, что это безрассудно и несправедливо. Однако он видел, что разубеждать её бесполезно.

Это был конец. Даже если завтра утром он убьёт Андре-Луи Моро, на что он неистово надеялся, победа всё равно останется за тем даже после смерти.

Он поклонился, и во взгляде его выразилась глубокая печаль, переполнявшая сердце.

— Моё почтение, мадемуазель, — прошептал он и повернулся, чтобы уйти.

Испуганная Алина в смятении отступила назад, прижав руку к груди.

— Но вы же не ответили мне, — в ужасе проговорила она ему вслед.

Остановившись на пороге, маркиз обернулся. Из прохладной полутьмы зала она увидела его изящный чёрный силуэт, который вырисовывался на фоне ослепительного солнечного света, — это воспоминание будет преследовать её, как кошмар, в ужасные часы, которые ей предстоит пережить.

— Что вы хотите, мадемуазель? Я только избавил себя и вас от боли отказа.

Он ушёл, оставив её, подавленную и негодующую. Алина опустилась в огромное малиновое кресло и уткнулась лицом в ладони. Она упала духом, лицо горело от стыда и волнения. С ней случилось невероятное. Ей казалось, что эта унизительная сцена никогда не изгладится из памяти.

Глава XI. ВЕРНУВШИЙСЯ ЭКИПАЖ

Господин де Керкадью написал письмо.