Скарамуш

— Меня привело к вам дело не менее срочное и не менее постыдное.

— Ему придётся подождать! — гневно прогремел великий человек и, взметнув облако кружев, протянул руку к серебряному колокольчику.

— Одну минуту, сударь!

Тон Андре-Луи не допускал возражений, и рука де Ледигьера, изумлённого его бесстыдством, застыла в воздухе.

— Я изложу дело предельно кратко.

— Я, кажется, уже сказал, что…

— И когда вы меня выслушаете, — настойчиво продолжал Андре-Луи, прерывая прервавшего его, — то согласитесь с моей оценкой.

Господин де Ледигьер сурово посмотрел на молодого человека.

— Ваше имя? — спросил он.

— Андре-Луи Моро.

— Так вот, Андре-Луи Моро, если вы сумеете коротко изложить своё дело, я выслушаю вас. Но предупреждаю, я очень рассержусь, если вам не удастся оправдать дерзкую настойчивость, проявленную в такой неподходящий момент.

— Судить вам, — сказал Андре-Луи и приступил к изложению дела, начиная со смерти Маби и далее переходя к убийству де Вильморена. До самого конца он не называл имени знатного сеньора, уверенный в том, что если введёт его раньше времени, то ему не дадут закончить.

Едва ли в те минуты Андре-Луи догадывался о своём даре оратора, хотя ему и было суждено совсем скоро убедиться в его несокрушимой силе. Он говорил просто, без прикрас; его рассказ подкупал искренностью и убеждённостью. Суровая складка на челе великого человека постепенно разгладилась; его лицо смягчилось, на нём отразился интерес и нечто похожее на сочувствие.

— И кто же, сударь, тот человек, которого вы обвиняете?

— Маркиз де Латур д'Азир.

Эффект, произведённый этим громким именем, был мгновенным. Сочувствие, предательски закравшееся в душу королевского прокурора, сменилось яростью, смешанной с лёгким испугом, и ещё большей надменностью.

— Кто? — заорал он и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Какая наглость! Явиться сюда с обвинением такого знатного лица, как господин де Латур д'Азир! Как смеете вы обвинять его в трусости…

— Я обвиняю его в убийстве, — поправил молодой человек, — и требую правосудия.

— Требуете… вы? Разрази меня гром, и что же дальше?

— Это уж вам решать, сударь.

Поражённый ответом Андре-Луи, великий человек предпринял довольно успешную попытку сохранить самообладание.

— Позвольте предупредить вас, — ядовито заметил он, — что предъявлять столь нелепые обвинения дворянину по меньшей мере неразумно. Это, да будет вам известно, не что иное, как преступление, караемое законом. А теперь слушайте меня. В случае с Маби — если допустить, что ваши показания соответствуют истине, — егерь, возможно, и превысил свои полномочия, но так ненамного, что об этом не стоит и говорить. Однако, заметьте, его дело в любом случае не подлежит компетенции Королевского прокурора, равно как и любого другого суда, кроме сеньориального суда господина де Латур д'Азира. Им должны заняться судьи, назначенные самим маркизом, поскольку оно целиком подлежит сеньориальной юрисдикции его светлости. Как адвокат, вы должны бы знать это правило.

— Как адвокат, я готов оспорить его. И опять-таки, как адвокат, я прекрасно понимаю, что, если бы делу дали ход, оно закончилось бы наказанием злосчастного егеря, который всего-навсего выполнял приказ. Из него сделали бы козла отпущения. Я же вовсе не хочу отправить Бене на виселицу вместо того, кто её действительно заслужил, — то есть господина де Латур д'Азира.

Де Ледигьер в ярости ударил кулаком по столу.

— Ну, знаете ли! — воскликнул он и несколько спокойнее, но с явной угрозой добавил: — Ваша дерзость, любезный, переходит всякие границы.

— Уверяю вас, сударь, я далёк от намерения дерзить вам. Я адвокат, выступающий по делу — делу господина де Вильморена. Сюда я пришёл с единственной целью — искать правосудия в связи с его убийством.

— Но вы сами сказали, что это была дуэль! — вскричал прокурор.

— Я сказал, что убийству придали видимость дуэли. Здесь есть некоторая разница, что я и докажу вам, если вы соблаговолите выслушать меня.

— Ну что ж, если вам не жалко времени, — ответил ироничный господин де Ледигьер; за время пребывания во Дворце Правосудия ему не доводилось принимать ни одного посетителя, чьё поведение хотя бы отдалённо напоминало поведение молодого адвоката из Гаврийяка.

Андре-Луи понял предложение де Ледигьера в буквальном смысле.

— Благодарю вас, сударь, — важно ответил он и приступил к изложению своих доводов. — Легко доказать, что господин де Вильморен никогда в жизни не занимался фехтованием, и общеизвестно, что в искусстве владения шпагой господин де Латур д'Азир не имеет равных. Можно ли, сударь, поединок, в котором только один из противников вооружён, назвать дуэлью? Учитывая степень владения оружием соответствующими сторонами, предложенное мною сравнение не только допустимо, но и напрашивается само собой.

— Против любой дуэли можно выдвинуть этот несостоятельный аргумент.

— Но не всегда с той степенью оправданности, как в настоящем деле. По крайней мере, в одном случае этот аргумент имел решающее значение.

— Решающее? И когда же?