Скарамуш. Возвращение Скарамуша

– Случилось? – наконец обрел он дар речи. – Негодяй! Лжец! Я согласился забыть прошлое при вполне определенном условии, чтобы в будущем он избегал политики. Он принял условие, и теперь, – тут он яростно хлопнул по газете, – он снова надул меня. Он не только опять занялся политикой, но стал членом Собрания и, что еще хуже, использовал свое искусство учителя фехтования для убийства. Боже мой! Да разве во Франции больше нет закона?

Лишь одно смутно омрачало безмятежное настроение господина де Латур д’Азира – сомнение насчет этого Моро и его отношений с господином де Керкадью. Он знал, каковы они были когда-то и как изменились впоследствии из-за неблагодарности Моро, выступившего против класса, к которому принадлежал его благодетель. О чем он не знал – так это о состоявшемся примирении. Дело в том, что последний месяц – с тех самых пор, как обстоятельства вынудили Андре-Луи отступить от слова, данного крестному, – молодой человек не осмеливался приехать в Медон, к тому же случилось так, что имя его ни разу не упоминалось в присутствии Латур д’Азира. Теперь же маркиз узнал сразу и о примирении, и о новом разрыве, благодаря которому пропасть стала еще шире, чем когда-либо. Поэтому он не преминул заявить о своем собственном мнении.

– Закон есть, – ответил он. – Закон, который утверждает этот безрассудный молодой человек, – закон шпаги. – Он говорил очень серьезно, чуть ли не грустно, сознавая, что почва все-таки зыбкая. – Не думайте, что ему удастся бесконечно продолжать карьеру убийцы, – рано или поздно он встретит шпагу, которая отомстит за других. Вы, очевидно, заметили, что мой кузен Шабрийанн – в числе жертв. Он был убит в этот четверг.

– Если я не выразил вам соболезнования, Азир, то лишь потому, что негодование заглушило во мне все другие чувства. Негодяй! Вы говорите, что рано или поздно он встретит шпагу, которая отомстит за других. Молю Бога, чтобы это случилось поскорее.

Маркиз ответил спокойно, и в голосе его слышалась печаль:

– Я думаю, что ваша молитва будет услышана. У этого несчастного молодого человека завтра свидание, на котором, возможно, с ним расквитаются за все.

Маркиз говорил с такой спокойной убежденностью, что его слова прозвучали как смертный приговор. Бурный поток гнева господина де Керкадью внезапно иссяк, кровь отхлынула от горящего лица, а в бесцветных глазах выразился ужас. Это яснее всяких слов сказало господину де Латур д’Азиру, что все грозные слова господина де Керкадью в адрес крестника произнесены в порыве негодования. При известии о том, что возмездие уже ждет этого негодяя, мягкосердечие и любовь одержали верх, а гнев внезапно утих. Грех Андре-Луи, как бы ужасен он ни был, сделался несущественным по сравнению с тем, что ему грозило.

Господин де Керкадью облизал губы.

– А с кем у него свидание? – спросил он, пытаясь придать голосу твердость.

Господин де Латур д’Азир наклонил красивую голову, опустив взгляд на сверкающий паркет.

– Со мной, – произнес он спокойно, уже понимая, что эти слова посеют беду, и сердце его сжалось. Он услышал, как слабо вскрикнула Алина, и увидел, как отшатнулся в ужасе господин де Керкадью.

И тогда маркиз очертя голову пустился в объяснения:

– Зная о ваших с ним отношениях, господин де Керкадью, и из глубокого уважения к вам, я сделал все от меня зависящее, чтобы избежать этого, – хотя, как вы понимаете, смерть моего дорогого друга и кузена Шабрийанна призывала меня к действию и я знал, что друзья осуждают мою осторожность. Однако вчера этот молодой человек заставил меня отказаться от сдержанности. Он спровоцировал меня умышленно и публично, грубо оскорбив, – и завтра утром… в Булонском лесу… мы деремся.

В конце он слегка запнулся, ощутив враждебную атмосферу, в которой внезапно оказался. Он был готов к враждебности господина де Керкадью, но никак не ожидал ее от Алины.

Маркиз начал сознавать, что на пути, который, как ему казалось, он расчистил, возникли новые препятствия. Однако его гордость и чувство справедливости не оставляли места для слабости.

Переводя с дяди на племянницу взгляд, всегда такой смелый и прямой, а сейчас странно уклончивый, он с горечью понял, что, даже если завтра убьет Андре-Луи, тот отомстит ему своей смертью. Нет, он ничуть не преувеличивал, придя к выводу, что этот Андре-Луи Моро – его злой гений. Теперь Латур д’Азир ясно видел, что ему никогда не удастся победить противника, – последнее слово все равно останется за Андре-Луи. Маркиз осознал это с горечью, яростью и чувством унижения – до сих пор неведомым ему – и еще яростней стал стремиться к цели, понимая всю тщетность своих попыток.

Внешне он казался спокойным и невозмутимым, как человек, с сожалением принимающий неизбежное. Господин де Керкадью понял, что его невозможно остановить.

– Боже мой! – вот и все, что он произнес чуть слышно, вернее, простонал.