Скарамуш. Возвращение Скарамуша

– Все это правильно. К несчастью, наши отношения зашли чересчур далеко. Вы, должно быть, не заметили, но она скоро станет матерью.

Это заявление на мгновение выбило Юния из колеи. Но только на мгновение.

– Тем больше оснований от нее избавиться.

– Вы не поняли. Она утверждает, что отец будущего патриота – я.

– Это правда? – раздался дрожащий голос Эмманюэля.

Шабо набрал в легкие воздуха, надул щеки и с шумом выдохнул. Потом выразительно пожал плечами. Упреки такого рода его ничуть не беспокоили.

– Похоже на то. Что пользы теперь рвать на себе волосы? Обычная человеческая слабость. Я не создан для целибата.

– Вам следовало бы жениться, – сурово сказал Юний.

– Я уже подумывал об этом.

– Женитьба дала бы вам веские основания избавиться от этой косоглазой ведьмы. Не можете же вы держать жену и любовницу под одной крышей. Даже Бержер должна это понимать. Возможно, в этом случае она будет настроена менее мстительно, чем если вы выставите ее на улицу по какой-то другой причине.

Шабо испугался.

– Но вы же сами сказали: она вас шантажирует. Ей все известно об операции с корсарами. – Он вскочил, в волнении опрокинув стул. – Должно быть, Бог отвернулся от меня, раз я ввязался в такое опасное дело. Нужно было послать всех вас к дьяволу, прежде чем…

– Спокойней, друг мой, спокойней! – прикрикнул на депутата Юний. – Паника еще никому не помогала. В конце концов, в чем она может обвинить вас? Неужели ваше положение настолько шатко, что голословные утверждения мстительной женщины способны вас погубить? Где она возьмет доказательства? Стоит вам только заявить, что она лжет, и революционное правосудие довершит остальное. Немного твердости, мой друг, – вот все, что вам требуется. Объясните ей подоходчивее, какие неприятности ее ждут, если она вздумает донести на вас.

Шабо приободрился.

– Вы правы, Юний. Патриота с моей репутацией, слугу нации, столпа революции не осудят на основании слов ревнивой мегеры. Если она предпримет попытку оказать Франции столь дурную услугу, мне придется исполнить свой долг и принести ее в жертву на алтарь Свободы.

– Вы говорите как истинный римлянин, – похвалил Юний. – В вас есть настоящая сила духа, Шабо. Я горжусь вашей дружбой.

Простодушный депутат проглотил эту чудовищную лесть не поморщившись. Он гордо вскинул голову и расправил плечи, наслаждаясь сознанием своего величия.

– Я последую вашему совету, Юний. Я женюсь.

– Друг мой! – Юний вскочил и заключил Шабо в свои могучие объятия. – Друг мой! Я так надеялся на это, так этого желал! Теперь мы укрепим родственными узами то духовное братство, которое уже связывает нас благодаря нашим республиканским чувствам. – В пылу радости Юний еще крепче стиснул рыхлого Шабо, уже начавшего задыхаться. – Друг мой! Брат мой! – Он выпустил народного представителя и повернулся к младшему Фрею. – Обними его, Эмманюэль. Прижми его к сердцу, которым ты уже давно его принял.

Долговязый Эмманюэль покорно подчинился. У Шабо опять перехватило дыхание – теперь уже от изумления. За всем этим что-то крылось, а он никак не мог взять в толк что.

– Наша маленькая Леопольдина будет счастлива, – восторгался Юний. – Просто счастлива!

– Леопольдина? – Шабо показалось, что он грезит наяву.

Юний, склонив голову набок, лукаво-благодушно улыбнулся депутату.

– Миллионеры и дворяне просили руки моей сестры и получили отказ. Да если бы сам ci-devant герцог Шартрский[266] умолял об этом, он ничего не добился бы, даже будь он патриотом, а не проклятым аристократом. Если она не достанется вам, Шабо, ее не получит никто.

Изумление Шабо перешло в оцепенение.

– Но… но я… но у меня нет состояния… я…

Юний не дал ему договорить. Его могучий голос загремел в полную силу:

– Состояние? Если бы оно у вас было, я не мог бы считать вас безупречным патриотом, достойным моей сестры. Мы даем за ней хорошее приданое, Шабо. Двести тысяч ливров. С такими деньгами ей не придется менять образ жизни, к которому мы ее приучили. А в день свадьбы мы передадим ей эти апартаменты. Вы переедете жить к ней. А мы с Эмманюэлем поселимся этажом выше. Таким образом все устроится.

У Шабо глаза вылезли из орбит. Вот она, награда за добродетель! Наконец-то! Не зря он шел тернистым путем долга. Не зря самоотверженно трудился на благо Франции и человечества. Его труды наконец получили заслуженное вознаграждение. Двести тысяч ливров, прекрасный дом и маленькая куропаточка, такая пухленькая, нежная и кроткая.

Когда его изумление прошло и он сумел убедить себя, что все это не сон, а самая настоящая действительность, Шабо едва не поддался порыву пасть на колени и возблагодарить оставленного Бога своей молодости. Но стойкий республиканский дух вовремя спас его от такой ереси, которая оскорбила бы недавно воцарившееся божество Разума, правившее Францией в просвещенный Век Свободы.

Глава XXIX Наживка

Если Шабо перспектива брака казалась сладким сном, то Леопольдина восприняла известие о нем как ужаснейший из кошмаров.