— Покажи себя! Кричу я, убегая.
—Черт тебя подери! Покажись мне, кто бы ты ни был! Я сердито махаю контрактом
в воздухе.
—Ты хочешь, чтобы я подписала это? Да лучше я умру! Вот, что я думаю о Твоих
проклятых условиях!
Одним движением я разрываю бумагу на части, сминаю и следую к краю моей границы, чтобы бросить её так далеко, как только могу. Оборачиваюсь — разъяренная, сердитая, растерянная, неповинующаяся — и топаю назад к столбу.
На полпути гаснет свет.
—Еб твою мать! Я проклинаю всё, когда сталкиваюсь с подносом в темноте. Боль
стрелой пронзает мое колено. В яростной вспышке я сметаю все тарелки с едой на пол.
По моему телу растекается удовлетворение, когда я слышу, что фарфор разбивается.
Я нахожу мраморную колону и сажусь возле нее. Я обшарила все вокруг, пока мои руки
не наткнулись на ткань. Я натягиваю ее на плечи.
Итак, J.S. Он думает, что лишил меня всей моей власти, но как бы ни так. Он лишил меня
моего мнения, моей свободы, и думает, что этого будет достаточно, чтобы отдать мое
тело?
Он никогда не сможет лишить меня силы воли, моей непокорности.
— Мой ответ - нет, Ты чертов придурок! – кричу я. Я дрожу от адреналина.
—Ты слышишь меня? Я ОТКАЗЫВАЮ ТЕБЕ!
Первый день моего протеста.
Глава
11 (Настоящее время)Они говорят, что одиночное заключение хуже ада.
Они никогда не были в моей ситуации.
Прошло семь дней, с тех пор как я проснулась в этой комнате. Семь дней, с тех пор как я
была похищена и брошена в эту забытую Богом тюрьму.
Я знаю лишь, сколько мне принесли блюд. Семь. И каждый раз свет загорался только на
час. После этого я снова погружалась в темноту.
Я отказалась есть первые два блюда. Мое слабеющее тело не могло сопротивляться
третьему. В нем была записка от J.S.:
Я нашла ее только
Ее даже “тарелкой” назвать было нельзя. Это были два яйца, кусок сгоревшего тоста и
один листик сельдерея.
Поддаться желанию поесть, было ошибкой. От небольшого количества еды проснулся
ненасытный голод, который в конечном итоге мешал мне спать. Если раньше мой голод
сопровождался болью, сейчас же, когда язык ощутил вкус хлеба, он превратился в дикий
огонь, который невозможно погасить.
На следующий день, когда доставили еду и снова включился свет, я нашла новый
контракт, лежащий рядом с тарелкой. Теперь уже было другое примечание:
Игнорируя примечание, я извожу себя своим жалким положением.
После этого это стало сражением чистой силы воли.
Мой похититель знал, что я голодала. Он знал, что еды, которой он меня обеспечивал, было достаточно, чтобы поддерживать жизненноважные процессы тела. Он знал, что, попробовав крошечный кусочек, во мне проснется ненасытный голод.
На следующий день я обнаружила полный поднос еды. Точно такой же, какой был в
первый раз, но гораздо больше. Единственный прожектор светил на него.
Мне не нужен был свет, чтобы узнать, что находится там. Оттуда доносился такой
ароматный запах, и в этот момент я проснулась.
Там была супы и пасты, пироги и пирожные, замороженные фрукты и нарезанные
овощи. Морепродукты — омар, лосось, креветки и моллюски — в масляном соусе.
Потрясающая кукуруза в початках, блестящая, со сливками, телятина, стейк и
полдюжины других видов мяса.
Тарелки с рисом и суши, цыпленок терияки, и карнитас. Была даже целая тарелка
глазированных в карамели шоколадных трюфелей.
Этого было достаточно, чтобы накормить деревню. Запахи были настолько
аппетитными, что даже человек, сидящий на диете, не смог бы устоять.
Встав на дрожащих ногах, у меня текут слюнки, загорается остальная часть огней. Я
моргаю через боль и замечаю, что путь к еде прегражден одним листком бумаги.
Контракт.
Еще одно сообщение: