Скарлетт Рэд

Дублируя мою позу, он щурится от солнечного света, ударившего ему в глаза, несмотря на очки.

— Иногда.

— Почему в ту ночь ты не сказал мне, что ты «котик»?

Его рот превращается в суровую линию.

— А почему ты не сказала мне свое имя?

Прежде чем я успеваю ответить, он пожимает жесткими плечами:

— Этим не хвастаются. Это не то, что надо рекламировать.

Понимающе кивнув, возвращаю свой взгляд к горизонту, наслаждаясь золотыми солнечными отблесками на воде. Не могу даже представить, какого рода миссии ему пришлось выполнять.

— Ты когда-нибудь кого-нибудь убивал по долгу службы?

Он отводит взгляд обратно на воду, его голос тихий и ровный.

— В отряде я был снайпером.

Я сверлю глазами его профиль:

— Должно быть, было трудно в первое время.

— Всегда не просто забрать чужую жизнь, даже если он враг. Все, что тебе остается делать, — быть сосредоточенным на своей миссии.

Я снова смотрю на океан, и несколько минут мы стоим в тишине.

— Почему ты не сказала мне свое имя?

Я ощущаю его пронизывающий взгляд на своем лице, но сама остаюсь сфокусированной на воде.

— По некоторым причинам. Мое имя не имеет значения.

— Для меня имеет, — говорит он, поворачивая мой подбородок к себе. — Имело тогда, и имеет сейчас.

— Как долго ты был на миссии? — спрашиваю я.

Его рот превращается в тонкую линию.

— Это не ответ на вопрос.

— Так сколько?

— Два года.

— А мы не виделись три года, — говорю я, собираясь покончить с этим.

— Но я не знал твоего имени, чтобы найти тебя, — продолжает он с ноткой разочарования в голосе.

Я игнорирую его колкость.

— Ты управляешь компанией по безопасности, где, я уверена, есть немалая доля расследовательской части…, — я замолкаю и поднимаю брови. — Ты узнал достаточно обо мне той ночью. Ты знал, что я ходила в Колумбийский, где училась и твоя сестра. И я говорила, что работаю в газете колледжа. Как думаешь, сколько студентов соответствуют этим критериям? — когда его рот сжимается, я отвечаю за него: — Одиннадцать, Себастьян. Одиннадцать женщин соответствуют критериям. Нет, я думаю, что найти меня не составило бы труда, если бы ты по-настоящему этого хотел, когда вернулся. — И признание этого вслух настолько ранит меня, что ради собственного самосохранения, я не могу позволить тебе проникнуть глубже, Себастьян.

Я кладу руку на его кулак, сжимающий перила.

— Я просто хочу сказать, что хотела бы найти компромисс. Кстати, Ти — это не вымысел.

Он разжимает кулак и быстро переплетает наши пальцы, поглаживая меня:

— Почему для тебя так тяжело довериться кому-то?

Я смаргиваю подступающие слезы, радуясь, что он не может видеть их сквозь солнечные очки.

— Ты даже не представляешь, насколько я уже доверилась тебе.

Глядя на меня, он гладит пальцем внутреннюю сторону моей руки, затем останавливается и медленно скользит по белой незагорелой линии, оставленной кольцом Натана.

— Похоже, я немного подзагорела на ярмарке, — легко говорю я, снизу вверх глядя на него.

— Ты помолвилась с ним, когда работала в «Трибьюн».

Он не спрашивает, но я все-таки отвечаю:

— Да, мы встретились на работе. Я порвала с ним почти год назад.

Серьезное лицо Себастьяна становится хмурым.

— Если ты так давно порвала с ним, почему ты носила это чертово кольцо?

Я вздыхаю.

— Я приехала на выходные только ради своей подружки Кэс, которая в последнюю минуту кинула меня из-за работы. Я носила кольцо, чтобы держать парней на расстоянии. Я приехала сюда не из-за фигни для одиночек. И, кстати, о кольце Натана, я хотела бы получить его назад по нашему возвращению в отель.

Он раздраженно играет желваками.

— Зачем?

— Чтобы отдать ему, прежде чем он уедет.

— Он все еще в отеле?

Я киваю.

— После обеда Натан помог мне связаться со старым коллегой из «Трибьюн».

Себастьян напрягается.

— Ты обедала с ним?

Я трясу головой и пытаюсь вырвать свою руку, но он не отпускает меня.

— Нет, я обедала с Синтией. Так случилось, что он тоже был в том ресторане и позвал меня, чтобы помочь связаться по телефону со Стэном для обсуждения деталей новой работы в «Трибьюн».

— Вы снова собираетесь работать вместе?

Его тяжелый голос заставляет меня обороняться.

— Какое это имеет значение? — когда он не отвечает, я вздыхаю. — Я профессионал, Себастьян. Я любила свою работу в «Трибьюн». Я скучаю по тому, что помогала людям, и по тому чувству, что я что-то меняла в их жизнях. Работать в одном офисе с Натаном — небольшая плата за все это.

Его недовольное лицо расслабляется, и он притягивает меня ближе, обхватывая руками.

— Теперь понял, — тихо говорит он, уткнувшись носом мне в шею. — Что насчет писательства?

Почему у меня такое чувство, что его понимание идет от чего-то личного? Это как-то связано с тем, что он сейчас на гражданке?

Обняв руками его плечи, я целую его подбородок.

— Я не выйду на полную ставку, пока не закончу свою последнюю книгу. И буду продолжать писать и дальше.

Он разворачивает меня в своих руках, затем откидывает себе на грудь.

— Ты в любом случае будешь решать загадки со словами.