Скарлетт

Я чувствую, как закипает моя кровь, когда стремительно врываюсь в свою спальню и надеваю чистую рубашку. А затем, когда я добираюсь до входной двери, я дымлюсь от ярости. Я хлопаю дверью с достаточной силой, чтобы разбудить всех в этом здании, и впервые за три месяца дверь наконец-то закрывается.

Мне требуется пять минут, чтобы найти её в этом чёртовом парке, и, к сожалению, пяти минут мне не хватило, чтобы успокоиться.

— Какого хрена ты творишь? — мой вопрос — это что-то среднее между рычанием и криком. Её ресницы поднимаются вверх, когда она невинно моргает, видя меня, перед тем как закрывает свою книгу.

— Читаю, а на что это ещё похоже?

— Сейчас не время умничать, милашка, — моему терпению приходит конец, и я чувствую, как внутри меня назревает буря. — Я открылся тебе. Дал повод доверять мне, а ты по-прежнему творишь такое дерьмо! Ты вообще слышала, о чём я тебе говорил?

Её губы поджимаются, когда она сравнивает меня с землёй своим сердитым взглядом.

— Ты хочешь, чтобы я доверяла тебе, Лиам? Почему? Потому что ты назвал мне своё имя? Даже я понимаю, что заслуживаю большего.

Мои ноздри раздуваются, когда я сжимаю кулаки.

— Ну, очевидно, ты достаточно доверяешь Бью Беллами, чтобы вас видели вместе, — клокочу я. — Поздравляю, сегодня ты попала на первую полосу!

Её глаза сужаются до узких щелочек. Теперь она готова атаковать.

— Поэтому ты здесь? — она усмехается и презрительно качает головой. — Мне надоело прятаться, Лиам. Мне надоело искать ответы, которые мне никто не даёт. Меня тошнит от того, что за мной следят! — она засовывает свои вещи в рюкзак и торопливо уходит, но я мчусь за ней по пятам.

— Я пытаюсь защитить тебя! — я хватаю её за руку и заставляю посмотреть на меня.

— Так я тебе и поверила.

— Что это значит?

— Это значит, что все говорят, что хотят защитить меня! И кто-то явно врёт, а меня уже тошнит от игр, — я вижу слезы наполняющие её глаза, когда она как ножом режет меня своим гневным взглядом.

Ей удается вырваться из моей хватки, но я продолжаю следовать за ней до её дома. Как и ожидалось, она идёт своим обычный маршрутом. Прямо до «Книжного уголка Эдди», налево на Скай-Лаундж, затем прямо, пока не добирается до своего крошечного дерьмового домика с поломанным белым заборчиком вокруг.

Я загораживаю ей проход, встав между ней и оливково-зелёной дверью, прежде чем она успевает вставить ключ в замочную ставку.

— Мы можем поговорить? — мне никогда ни о чём не приходилось просить девушку, но я просто не могу оставить её вот так. Независимо от того, как сильно она меня разозлила, её защита — единственная константа в моей жизни.

— Говори, — произносит она немного раздраженно для кого-то вроде нее, скрещивая руки на груди. Я пытаюсь игнорировать то, как её руки приподнимают вверх её сиськи.

— Наедине, — выдавливаю я сквозь сжатые зубы.

Она выдыхает струйку горячего воздуха, прежде чем пожимает плечами и впускает меня внутрь. Дом очень скромного размера и пропах сгоревшими тостами и нафталиновыми шариками. Она ведёт меня наверх по старой лестнице прямо в свою комнату. В углу, рядом со складным столом, сложены книги стопками, прямо до самого потолка. Ее кровать маленькая, но покрыта самым мягким одеялом, которое я когда-либо видел.

Я сажусь прямо на деревянный пол и в изнеможении провожу рукой по лицу. Проходят минуты, но ни один из нас не произносит ни слова, каждый из нас ждёт, когда другой начнёт первым. Моё сердце болит от осознания, что я никогда не смогу обладать девушкой, находящейся передо мной.

— Давай обменяемся секретами, — я молю грёбаного Бога, чтобы она этого захотела. Мне так надоело хранить их в себе.

— Ты первый, — её глаза подозрительно смотрят на меня. И я хорошенько раздумываю над тем, что же ей рассказать, так как охренительно сильно желаю поведать ей всю чёртову историю моей жизни. Моё страдающее сердце нуждается обратить всю боль в слова.

— Моя мать погибла в автомобильной катастрофе, когда мне было десять, и я никогда не встречался со своим биологическим отцом, — я начинаю раскрывать секреты, которыми никогда и ни с кем не делился. Её плечи опадают, когда я изучаю выражение её лица. Её глаза, кажется, опознают страдающее сердце в одном этом коротком предложении.

— Должно быть, это было очень тяжело для тебя, — тон её голоса становится мягким и нежным. Она садиться на пол напротив меня. — Я сама внезапно потеряла своих родителей около года назад, — произносит она, и это объясняет все те похороны, на которых она присутствовала. Так она справлялась со своей потерей. Так она оплакивала их. — Кто вырастил тебя?

— Мой отчим, хотя с трудом можно сказать, что он вырастил меня, — я издаю нервный смешок. — Он никогда не хотел сына и возмущался тем, что застрял со мной. Чаще всего он возвращался домой ночью из бара и будил меня, чтобы выбить дерьмо. Он бросал меня об стену и бил кулаками по лицу, пока я не начинал истекать кровью.