Скатерть Лидии Либединской

Поездка в Иваново навсегда сблизила нас. Лидино предсказание, что мы с ней объедем всю страну, что «ангел путешествий» нас не покинет, оказалось пророческим. Много позднее, в один из ее творческих вечеров или дней рождения, которые она умела праздновать как никто, широко, с размахом, с материнским вниманием к каждому приглашенному, я написала ей стихи-посвящение, где перечислены некоторые наши совместные маршруты:

Дорогая Лида! Нет такого вида
На земле, родной и неродной,
Где бы твой прекрасный
Лик лучисто-ясный
Не вставал, как солнце,
Надо мной.
В пасмурном Тольятти
Был он очень кстати,
Грузия жила теплом твоим,
Грелась в нем Карижа
И, от солнца рыжий,
Щурился: «Приди же!» —
Иерусалим.

В одной из поездок. Л. Либединская, Т. Жирмунская, З. Паперный

Только в Иерусалиме мы оказались порознь. Но когда я наконец попала туда, я точно шла по ее следам, мысленно беседовала с ней. Если окажусь там снова, феномен ее присутствия где-то рядом, знаю, повторится…

О селе Кариже надо сказать подробнее. Любопытно не только то, что с ним рифмуется «в Париже» и, пожалуй, такая рифма в русской поэзии никем еще не использована, — это местечко на окраине Малоярославца стало для нас с Лидой одновременно и конечным пунктом, где мы подвели итоги прожитой к тому времени жизни, и пунктом отправления в неведомое новое. Первое больше относилось к Лиде, второе — ко мне. Но каждая всем сердцем соучаствовала в судьбе другой.

В Малоярославец мы отправились вдвоем подзаработать денег. По приглашению Калужского бюро пропаганды художественной литературы. Был там такой добрый человек, сам писатель, Сергей Васильчиков. Хороший организатор. Умел войти в контакт с предприятиями, библиотеками, школами, техникумами области. Получал денежные перечисления. Из недалекой столицы приглашал кого хотел. Приехавшие литераторы выступали перед народом в рабочие перерывы, после занятий, а иногда и перед ними; получали заполненные путевки с отзывом. Потом ехали в Калугу, где бухгалтер им вручал не бог весть какую сумму, но и по полторы сотни на сестру казалось нам немало.

С самого начала поездки, еще в поезде Москва-Калуга, Лида стала говорить о Малоярославце как о городе необыкновенном. История Отечественной войны 1812 года переломилась в этом уездном городишке. Восемь раз его брали французы и восемь раз отбивали русские. Наконец Наполеон ретировался. Кутузов торжествовал. Исход войны был предрешен. Я смотрела на Лиду и вспоминала, что она имеет прямое отношение к автору «Войны и мира», кровная родственница. Графиня, между прочим. Привезла меня в город русской славы и обещает показать сквер 1812 года, часовню и две братские могилы в сквере. А потом, если позволит время, мы обязательно посетим Карижу…

Влекло Лиду в Малоярославец и другое. Юношеское воспоминание. Здесь когда-то поселилась половина семейства по фамилии Бруни — отпрыски некогда приехавшего в Россию из Италии Антонио Бруни. С московской веткой фамилии Лида была хорошо знакома. О главе семьи, художнике-энтузиасте Льве Александровиче, вспоминала как о дорогом и близком человеке. Бок о бок с ним, его женой, детьми, в тесноте да не в обиде, прожила трудные предвоенные дни. Однако был еще старший брат Льва Александровича, Николай — личность ошеломляюще талантливая и трагическая: музыкант, поэт, летчик, священник, ссыльный. В городе Ухте стоит его рук работа — памятник Пушкину. Но и, выполнив «социальный заказ», он не избежал расстрела в 1938 году. А его многодетная семья вынуждена была жить не ближе 101-го километра — вот здесь, где мы с Лидой оказались весной 1978-го.

Лев Бруни за работой