Сказ о Степане-Стрелке

— Это-то ладно, это полбеды, самое главное стало понятно, для чего им лагеря понадобились, — продолжил свое повествование Гаврила Иванович, — хитро эти лагеря были устроены. Народ в них сразу раздевали, мыли и переодевали в однообразную одежду. Потом людей, как скот, отсортировывали. Взрослых сильных мужиков в один загон, молодых здоровых баб в другой. Баб с грудными младенчиками в третий. Детей тож, по полу и возрасту рассортировали и по разным клеткам рассадили. На всех карточки раздали, а в них записано, какого полу, возрасту, роду племени, о здоровье опять же подробно написано.

— И для чего это все? — удивленно спросил Степан. — И куда стариков глубоких, инвалидов, психов с психушек?

— А, энтих, так у басурман проклятых все продумано, специяльные тесты есть, мозговые и физические. Если их старики проходят, то их в отдельный загон, а если нет, то укольчик кольнут, и на погост, точнее в печку. Так вот. Тож самое с совсем ни на что не годными инвалидами, психами, а также цыганами и евреями. Большевиков тоже под нож пускали.

— А как е они узнавали кто большевик, а кто нет.

— Тут все просто, — дед поскреб в бороде, — у немчуры, сразу по прибытию, была картотека, кто есть кто в каждом городе. И в лагерях, во время фильтрации, всех и брали. А потом допрос, больше половины идейных, — дед опять ругнулся под нос, — сдали соратников после первых ударов по роже. И взяли всех. Но речь не о том. А о лагерях. Это не лагеря оказались, а рынки, рабские рынки, — Степан почувствовал как у него зашевелились волосы на голове, — Никого зазаря не забижали, кормили хорошо, зарядку делать заставляли, режим тоже, правила поведения на территории Рейха учить заставляли. А потом пришли покупатели, те же помещики. Они сначала покупали работников и работниц. У каждого свои принципы и вкусы. Кто семьями покупал, кто вразнобой, некоторые детей скупали, они дешевле всего стоили. Совсем маленьких деток в приюты забрали, в самой Германии, в самом сердце. Опытные люди говорили, что из них янычар делать будут, на турецкий манер, — после чего дед Гаврила надолго замолчал.

— И че, народ не бунтует? — Удивился Степка.

— Пытались, но бунтарей сразу, того, укольчик и в печку! Через неделю желающие перевелись. Ну, а что, немец хозяин справный, по закону работников зазря не обижают, кормят от пуза, старательным даже деньги платят. Если очень старательный, то бабу могут купить, если хочешь, то даже с ребенком. То есть сразу семью дают. А народу что надо, чтобы хозяин был строгий, но справедливый, чтобы жрать от пуза, да баба справная, да послушная была под боком, и все, вся идеология рухнула за пару недель. Делается это все потому, что учли фашисты проклятые, опыт предков. А предки от партизан всегда сильно страдали. В партизанстве что главное? Правильно, поддержка населения, а население сейчас в основном немчуру поддерживает. У нас до сих пор конфликты были с большевиками из-за того, что они всех в колхозызагоняли, да справные хозяйства разваливали. А сейчас все по справедливости, много работаешь — хорошо живешь, бунтуешь и лодырничаешь, в печку. И знаешь, сынок, очень многим такое по нраву, Поэтому за три недели никаких крупных бунтов не было. А тех вояк, которые вдруг в лесах оказались, оборванные да голодные, сами люди вылавливают, да в лагеря отводят. Там их сортируют, да также продают в работники. Не всех, а только самых послушных, остальных воспитывают, да на общественных работах используют, пока не поумнеют, и на продажу не сгодятся. Бывает, что целыми бригадами продают, так то, — и дед поднял вверх большой палец.

— А сам то что, — поинтересовался Степан.

— Я-то, а я в лагере все тесты прошел, я же грамотный мал-мала, да и телесно, иных молодых за пояс заткну. И купил меня помещик Иоган Шнайдер, потому как дешево и сердито. Я и за коровами присмотрю, и лошадей обиходить могу, воду вот вожу, на подхвате, короче говоря.

— А не боится немчура здесь селиться, ведь они хоть и наступают, но небыстро, наши-то упираются конкретно.

— Боятся конечно, но куда им деваться, они тоже люди подневольные, руководство земли, Бунда, по ихнему, приказало, оне и поехали. Будущих помещиков Вермахт готовил специально, последние три года. Как ихний вождь, Гитлер, сказал, чтобы сделать землю своей, надо стереть с неё один народ, и поселить другой, близкий или тождественный по духу, — казалось, что Иваныч цитирует заученную агитку, — это так в брошюрках написано, которые нас в лагере наизусть, как «Отче Наш» зубрить заставляют. Ну, все, паря, вот мой поворот, дальше ты сам, но только не попадайся, а то моментально загребут, и к делу приставят, прощевай, и не поминай лихом!

— И ты, дед, бывай здоров! — Степан соскочил с телеги, приотстал, а когда телега скрылась за поворотом, шустро шмыгнул в лесную чащу.