Сказ о Владе-Вороне (СИ)

— Отчего ж? Еще как подвержены: и мерзавцев, и предателей с убийцами предостаточно по Яви ходит. Вот только половина из них так и жила бы себе спокойно, ворча на соседей и сослуживцев, но ничего не предпринимая, если б какая-нибудь из лярв не пролезла в мир живых и не побудила их к действию, — Ворон ловко снес тянущееся к нему щупальце. — Вот, скажем, некий косопузый хрыч может сколько угодно исходить слюной по малолетней соседке, — взмах, и еще одно щупальце полетело в огненную реку, — но ему и в голову не взбрело бы пойти и подкараулить ее в подъезде, если бы вовремя с такой вот лярвой не повстречался.

Олег всерьез задумался и едва успел пригнуться: очередной вставший на мосту монстр выпустил в его сторону несколько игл.

— Вот зараза распоясавшаяся, — Ворон прокомментировал случившееся и так громоподобно каркнул, что тварь сама грохнулась с моста, а Олег устоял только потому, что находился с противоположной стороны от распространения звуковой волны.

— То есть это из-за меня — войны, разгул преступности и все прочее? — спросил он, оправившись от потрясения. — А часовню в четырнадцатом веке? Тоже я?

— Ты платочком махнул, на своей части реки его кинул да мост перешел, — Ворон откашлялся и с трудом вздохнул. — Посчитал, никто с твоей стороны платок не тронет, а тащить его в мир живых небезопасно. Не учел только того, что лярвы твоего слова не испугаются. Сначала одна мост переползла, а ты так и не вернулся. Затем — другая. А сейчас просто ступить от них некуда.

— Сколько ж меня не было?

— Ждешь, что я скажу «триста и тридцать лет, три года и еще три дня»? — Ворон покачал головой. — Нет. Гораздо дольше.

Олег прикусил губу и в последний момент подался в сторону, едва не угодив под удар молотообразного кулака сиреневого слизня. Ворон утопил меч по рукоять в желеобразном брюхе, но монстру было хоть бы хны. Больше подчиняясь наитию, чем разумности, Олег стащил футболку и на вытянутой руке протянул за перила моста. Ткань мгновенно вспыхнула. Опасаясь, как бы огонь не опалил пальцы, Олег размахнулся и швырнул ею в монстра. Тот сделал «ПЫШ» и тотчас испарился.

— Только не говори, что это было.

— Хорошо, — кивнул Ворон, косясь на измазанный в слизи клинок, — сам вспомнишь.

— Следовало вернуться хотя бы для того, чтобы убрать этот мост, — процедил Олег сквозь зубы.

Ну и спутника выручить, конечно же. Ворон был самой важной причиной для его возвращения. Стоило тому сделать шаг на землю, как тяжелый меч выскользнул из ослабевших пальцев, а ноги подогнулись. Олег едва успел подхватить его на руки.

— Платок не забудь.

Олег наклонился. Кусок беленого полотна — самый обычный, но стоило им взмахнуть, как мост исчез, будто и не было.

— Доволен?

Ворон кивнул и прикрыл глаза. Впрочем, где растет тот самый дуб Мокрецкий с источниками живой и мертвой воды, Олег и сам уже вспомнил.

Дерево было впечатляющим: именно таким, как в видении. С одной стороны опадали желтые листья, с другой стояли голые ветви (скорее всего, именно в том месте текла мертвая вода). С третьей — наливались почки, а с четвертой шелестела листва. Именно туда направился Олег за живым источником, но стоило ему протянуть руку, как тот иссяк и исчез, словно его никогда не существовало. Ворон вздохнул и попытался слезть с рук, только Олег не отпустил.

— Что это?! — спросил он грозно и почти не удивился, когда над дальним лесом сверкнула молния и прогремел гром.

— Защита от дурака, — Ворон вздохнул и слабо улыбнулся. — Ты еще не вспомнил себя, вот источник и скрылся до поры.

— До поры?! — Олег со всей силы саданул по дереву кулаком. Кора дала сдачи, оцарапав костяшки пальцев.

— Пока не вспомнишь, — усмехнулся Ворон. — Только вся загвоздка в том, что, стоит этому произойти, ты не захочешь меня оживлять.

— С ума сошел?!

Ворон вздохнул и отвел взгляд, прошло целых три удара сердца, прежде чем он начал говорить:

— Ты отыщешь на земле яичко, выпавшее из гнезда, принесешь домой, положишь под солнечный луч, на тридцатый день вылупится из него птенец, он и будет твоим новым помощником.

— Ты так уверен, что старый мне без надобности, Влад? — имя легко легло на язык. Он даже не удивился тому, что было оно современным, а не каким-то древнеславянским. Впрочем, какая разница? Главное, из-под корней вдруг вначале робко, а затем все звонче и радостнее забил родник. Казалось, будто вовсе не вода лилась, а черный вихрь с синими и серебряными звездами из-под земли вырывался.

Так легко руку подставить, вобрать полную ладонь силы жизни…

— Пей, птица моя!

А потом он вспомнил — сидя под вековечным дубом, связывающим все три мира в единое целое: Правь, Явь и Навь.

Под веки плеснуло светом, только был он не резким, а мягким, нес не боль, а тепло.